Иван Козлов - Ошибка «белого стрелка»

— Послушай, — попросила Алла.

— А если это твой краснодарец?

— Я тебе уже сказала: я независимая женщина, и мои гости это усвоили. Алексей Николаевич, кстати, о твоем существовании знает.

Женька не слишком охотно подошел к аппарату:

— Да!

— Зырянов, — раздался незнакомый голос, — ты не захотел вести за собой моего человека к Макарову, но не пожалел женщину, подвергая ее опасности. Или ты думал, что сможешь оторваться от «наружки»? Это несерьезно. Советую не задерживаться и покинуть уютное гнездышко. Женщине, мне кажется, не нужны неприятности.

Тотчас пошли короткие гудки.

— Кто там? — спросила из кухни Алла.

— Ты права, кто-то ошибся номером. — Зырянов вышел в прихожую. — Но чай не ставь, я… Мне надо срочно уйти.

Вышла встревоженная Алла, мельком взглянула на телефон:

— Это из-за звонка?

— С чего ты взяла? Трубка молчала.

— Неправда, ты слушал ее слишком долго. Из-за звонка или из-за меня? Тебе не нравится то, что я сказала?

— Мы как-нибудь вернемся к этому разговору. — Женька уже открывал дверь. — Сейчас мне действительно надо уходить.

Ну вот, думал он, спускаясь в кабине лифта, сейчас все и прояснится. Ведь, по сути, его вызвали из квартиры, значит, ждут. Что скажут, интересно? Как-то объяснят, для чего пистолет с его пальчиками был подброшен к трупу Пилявина?

Возле подъезда Зырянова никто не встретил. Он не спеша прошел по аллее до самого метро, часто останавливался, оглядывался. Прохожих в этот час было мало и Женькой никто не интересовался. Только недалеко от входа в метро, там, где находилась стоянка такси, уже знакомый водитель высунулся из окошка и крикнул:

— Быстро ты управился, податливая, видать, попалась.

— Послушай, — сказал Женька. — Ты говорил что-то насчет ночевки…

— Так у меня квартира пустая. Жена в отъезде, к матери, теще моей, отправилась…

Конечно, подумал Зырянов, предполагать можно разное. Даже то, что таксист оказался на автобусной остановке не случайно и он заодно с человеком в сером пальто. Но откуда таксист мог знать адрес Аллы? И зачем звонить, вызывать из квартиры? Таксисту проще было бы сразу доставить клиента куда надо. Ничего пока не понятно!

И Женька пожал плечами, усаживаясь на место рядом с водителем.

А Алла в это же время набирала номер телефона Макарова:

— Я слушаю, Наташа, — сказал ей знакомый голос после первого же гудка. Макаров, видно, сидел у аппарата и ждал от кого-то звонка.

— Олег Иванович, это Алла.

— О, прости, ради Бога. Я просто ждал звонка… Делового…

— Если ждали, то, значит, не звонили мне только что? Не разговаривали с Женей? Не пойму, что с ним случилось…

Возвращаясь от комбата Кобозева, Олег все же зашел в гастроном и купил бутылку красного испанского вина. На покупку эту надо было настроиться, и он уговорил себя, что вино приобрел без всяких там задних мыслей, что Наташе звонить не собирается, что просто вот придет домой, культурно усядется за стол и выпьет с одной целью: понять, чем оно нравится красивым женщинам.

Но дома бутылку он поставил в бар, себе вскипятил чай и думать начал совсем о другом.

Некто рыжий и со шрамом встречался с Марией Ивановной Сокольцовой. Из рыжих Макаров знал только Крашенинникова, но тот, кто вымогал у матери сержанта деньги, выглядел иначе, хотя, скорее всего, хотел, чтоб его спутали с коммерсантом.

Бездействие — страшная штука. Олег уже давно попытался бы многое выяснить через Анастасию Тихонину, она ведь садилась в машину к тому, кто прибыл на встречу с Сокольцовой, но Шиманов запретил к ней даже приближаться. Другие варианты того, как выйти на рыжего, пока не приходили в голову.

В «Москвиче» мог еще быть Володарский. Но как в столице найти человека, которого лишь мельком видел однажды ночью? В непонятной конторе Игоря, где, кажется, трудился Володарский, о нем вряд ли что скажут — не та это контора, где посторонним говорят о своих сотрудниках. Ничего о нем Олегу неизвестно, даже имя.

Впрочем, почему это — ничего? Есть зацепочка. Если Володарский — стрелок и ездил на соревнования разных рангов…

Спецназовцам одно время давал уроки по огневой подготовке член олимпийской сборной тогда еще Союза, многие годы он был тренером-«селекционером», теперь уже не у дел, но может же хранить в памяти фамилию того, кто вроде бы подавал надежды? Понятно, что их, подававших эти самые надежды, было много, и все-таки попытка не пытка.