Джеймс Чейз - Ложное обвинение. Кое-что по случаю. Безжалостный. Никогда не доверяй женщине

— Вы лейтенант О’Брайен? — спросил я без всяких предисловий. — Я тот человек, который звонил вам.

Его широкое лицо не изменило своего выражения. Он жестом указал на стул рядом с ним. Я сел и сделан пару глотков из стакана, отметив, что руки он мне не подал.

— Меня зовут Эл Уолкер, — сказал я. — Меня интересуют сведения по делу Алисы Керью.

— Читайте газеты… Или, может быть, вы сами репортер… — он был все так же равнодушен.

— Нет, я не репортер, и меня интересуют сведения, которые нс публикуются в газетах.

— Вы хотите их купить? — внезапно спросил он.

Это меня насторожило, и я осторожно проговорил:

— Если вы настаиваете…

Его лицо внезапно налилось кровью и глаза засверкали.

— Убирайся отсюда, пока кости целы, — прошипел он. — Запомни сам и передай своим дружкам, что Лесли О’Брайен не продается. Единственное, что ты можешь от меня получить, так это пулю в лоб.

Я никогда не видел, чтобы внешность человека могла так быстро меняться. Только что, на моих глазах, добродушный толстяк превратился в разъяренного льва. Я сидел не шевелясь и не спуская с него глаз. Сначала нужно было выяснить, какую игру он ведет.

— Вы меня не так поняли…

В глазах была сталь, а вокруг губ легла жесткая складка. И вдруг я понял, что, если я хочу быть в курсе дел, мне придется выложить ему все… Мне придется довериться ему. Я достал из пачки сигарету и закурил.

— Вы, наверное, уже в курсе того, что Джон Керью воевал во Вьетнаме и погиб там два с половиной месяца назад. Мы с ним вместе месили грязь в джунглях около двух лет. Я ему обязан жизнью — он погиб, спасая меня. Джон Керью умер у меня на руках. Перед смертью он просил позаботиться о его дочери. Неделю назад я демобилизовался из армии и приехал сюда.

О’Брайен все еще недоверчиво смотрел па меня. Он достал из нагрудного кармана рубашки сигару и раскурил ее, пуская клубы дыма.

— Но я всегда верю только фактам и доказательствам.

— Я понимаю вас, — проговорил я и полез во внутренний карман. — Вот мое воинское удостоверение, вот письмо Джона к дочери, которое он не успел отправить, а это то, что он просил передать ей. — Я кинул ему испачканное кровью письмо и холщовый мешочек. — Здесь бриллианты… А где мы их взяли, это долгая история и совсем не для полиции.

О’Брайен хитро посмотрел на меня. Выражение отчужденности исчезло с его лица.

— Я чувствую, парень, что ты не веришь в ее виновность, — наконец сказал он. — И поверь мне, это хороший признак: мы станем друзьями. А, Эл?

Я улыбнулся. Мне все больше и больше нравился этот тип.

— Я тоже так думаю, Лесли.

Он поднял стакан, и мы дружно проглотили свою выпивку. Он заказал еще пару виски и спросил:

— Итак, ты решил влезть в это дело? Я правильно тебя понял?

Я кивнул.

— Но ты ведь даже не видел девушки и не имеешь никакой зацепки.

— Насколько я понял из газет, у вас ее тоже, по-моему, нет. Дело довольно-таки темное.

Он сразу погрустнел.

— Темнее нс бывает, но ты все-таки влезаешь?

— Если буду уверен, что она невиновна…

— Она невиновна, парень. Можешь мне поверить. Интуиция старого сыщика, хотя это и не доказательство. И как далеко ты собрался влезть?

— Как можно дальше. Я доберусь до конца.

— Если тебя прежде не прихлопнут.

Я с удивлением посмотрел на него. Он кивнул головой.

— Да, да. В деле замешаны некоторые люди, которые нс стесняются в выборе средств.

Я отпил из стакана.

— Кто же, например?

О’Брайен внимательно посмотрел на меня, потом, осушив свой стакан с виски, сказал:

— Здесь не место для подобных разговоров. Если ты решил драться, то поехали со мной. Я введу тебя в курс дела. Будем работать вместе.

— А зачем я тебе нужен? — вопрос я задал чисто автоматически.

— У меня связаны руки моим положением и разными служебными зацепками, а ты, свободный от всяких запретов, можешь кое-чего добиться. Ясно?

Мы поехали домой к О’Брайену. Он жил в большом многоквартирном доме на окраине города. У него была трехкомнатная квартира на втором этаже, запущенная до безобразия. В комнате, куда он меня пригласил, стоял огромный обшарпанный письменный стол, на котором грудой были навалены бумага, огромная книжная полка тянулась через всю стену. Пол, покрытый персидским ковром, прожженным в нескольких местах, был усыпан пеплом и всевозможным мусором. На двух креслах лежали вещи, а под одним из них красовались несколько пустых бутылок из-под виски. Одну стену занимала крупномасштабная карта города, испещренная разными значками.