Джеймс Чейз - Бей побольнее

— Благодарю вас, — сказал я.

— Маленькая ошибка, ха?

Он прищурил свои свинячьи глазки и неожиданно рыгнул.

— Как бы ты ни был опытен, ты не гарантирован от ошибок. Так?

— Так, — согласился я сдавленным голосом.

Шериф затем посмотрел на доктора Стида.

— Ларри, вы ездили туда и вы говорите, что этот бедняга застрелился… Правильно?

— В этом нет сомнений, — печально ответил доктор Стид. — И меня это нисколько не удивило, Тим. Несчастный старик жил в тяжелых условиях, он потерял своего внука и страдал от одиночества. Понимаете, думая об этом, я скажу, что он поступил правильно. Я его не осуждаю. Быть без ног, причем никто за ним не ухаживал… нет, лучше не жить:

— Да…

Мейзон снял свою стетсонскую шляпу, обтер вспотевший лоб и снова водрузил ее на голову. Физиономия его тоже приняла скорбное выражение.

— Таким образом, нет необходимости вызывать полицию штата в связи с этой печальной историей?

— Нет, конечно. Самоубийство не требует консультации с полицией штата, — твердым голосом подтвердил доктор Стид.

Мейзон просиял и потер руки.

— Прекрасно. Я не люблю этим заниматься. Когда дознание, Ларри?

— Через пару дней. Я могу все подготовить быстро. Мы должны похоронить его за счет города, Тим. Вряд ли у него отложены какие-нибудь деньги на смерть. А мы можем себе это разрешить.

— Вы правы. Отец национального героя. Вы сами поговорите с ними, Ларри.

Мейзон извлек из кармана бумажник и достал скомканный 5-долларовый билет.

— Я хотел бы внести свою долю. Остальные деньги вы соберете сами. Мы должны с почетом проводить его в последний путь.

Доктор Стид положил деньги в карман и поднялся.

— Я всегда говорил, Тим, что у вас доброе сердце. Я пошел.

Организацию похорон я беру на себя.

Он повернулся ко мне:

— Рад был познакомиться с вами, мистер Уоллес. Сожалею, что ваш визит в наш маленький городок оказался таким печальным. Фрэд Джексон был прекрасным человеком. Его сын тоже. Мы, жители Сирля, гордимся ими обоими.

Я поднялся и пожал ему руку. Он заковылял к двери. На пороге он задержался, хитровато улыбнулся мне, затем вышел на солнцепек.

— Ну а теперь, мистер Уоллес, — Мейзон заговорил, обращая ко мне сияющую физиономию, — полагаю, вы тоже хотите уехать? Как насчет того, чтобы выпить по стаканчику до того, как вы распрощаетесь с нами?

Он вытащил бутылку скотча из ящика письменного стола.

— Еще не сейчас, — ответил я, внимательно глядя ему в глаза. — Я пробуду здесь еще день-другой. Видите ли, шериф, Джексон поручил моему агентству найти его внука. Он уплатил нам, так что хотя он умер, все равно он остается нашим клиентом.

Поросячьи глазки Мейзона как будто покрылись корочкой льда, он сразу утратил половину своего радостного настроения.

— Бессмысленно напрасно тратить время на поиски его внука. Он может находиться где угодно, ведь он покинул наши края уже целых шесть лет назад.

— И тем не менее мы должны попытаться его разыскать, шериф, — отрезал я, продолжая так же пристально смотреть ему в лицо. — Вы не будете возражать, если я порасспрашиваю окрестных жителей? Или вы предпочитаете сначала переговорить с полковником Пармеллом? Как я понял, вы не сообщили в полицию штата о пропаже мальчика. Полковник, возможно, пожелает поговорить с ними.

Мейзон заморгал, как будто его ударили по больному зубу.

Он извлек стакан из того же ящика и налил себе солидную порцию.

— Я не возражаю, мистер Уоллес. Делайте то, что считаете нужным, но, разумеется, это будет напрасной потерей времени.

— Мне платят за потерю времени, — заявил я, глядя мельком на Андерсена, который сидел тихонько, как благовоспитанный котенок, затем повернулся и вышел на центральную улицу.

Я решил позвонить полковнику Пармеллу, прежде чем буду предпринимать дальнейшие шаги.

Чувствуя на себе любопытные взгляды жителей Сирля, я зашагал к тому месту, где была припаркована моя машина, и быстро поехал в Парадайз-сити.

Одной из многих вещей, которым научил меня отец, было умение делать сжатые устные доклады, не выпуская никаких важных фактов, но избегая «воды».

Полковник Пармелл сидел неподвижно в своем кресле, его большие руки покоились на столе. Он выслушал, не перебивая, мое сообщение о проделанной мною работе в Сирле.

Часы на столе полковника показывали 18.00. Обычно полковник уходил из офиса в 17.30. Он был поклонником гольфа, и я обрадовался тому, что мой рапорт заинтересовал его в такой степени, что он позабыл о своем вечернем раунде.