Эллери Куин - Смерть в театре (сборник)

Террасу окружала каменистая, покрытая кустами территория. Всего несколько ярдов отделяло дом от леса.

— Это довольно невежливо,— сказал инспектор, выключая боковую фару,— конечно, при условии, что кто-нибудь живет здесь. Но у меня на этот счет есть сомнения. Двери на террасу заперты, на всех окнах опущены шторы. Есть ли свет в верхнем этаже?

Дом был двухэтажный, с покатой крышей. Ни в одном окне света не было. Засохшие лозы виноградника покрывали деревянные стены.

— Нет,— сказал Эллери с ноткой разочарования в голосе.— Но, с другой стороны, мне кажется невозможным, чтобы дом был необитаем. Это было бы ударом, от которого я никогда не смог бы оправиться, особенно после наших сегодняшних приключений.

— Н-да-а,— протянул инспектор.— Но если кто-нибудь живет здесь, какого же черта они нас не слышат? Видит Бог, твоя тарахтелка наделала достаточно шуму, взбираясь сюда. Ну-ка, нажми на сигнал.

Эллери нажал. Клаксон «дьюзенберга» обладал исключительно неприятным звуком, о котором вполне можно сказать, что он способен поднять мертвых. Клаксон умолк, и оба Квина, подавшись вперед и максимально напрягая слух, прислушались. Никакого ответа. Дом безмолвствовал.

— Я думаю...— проговорил Эллери с сомнением и остановился.— Ты ничего не слышал?

— Я слышал, как проклятый кузнечик зовет свою подругу,— проворчал в ответ старик.— Вот все, что я слышал. Ну, что же мы будем делать дальше? Ведь ты — мозг нашей семьи. Посмотрим, как ты сумеешь вывернуться из этой истории.

— Не зуди. Каюсь, я сегодня не проявил обычной гениальности. Боже, я так голоден, что могу съесть целое семейство «сруллида» или хотя бы одного представителя этого семейства.

— Что?

— Кузнечика,— объяснил Эллери.— Между прочим, это единственный научный термин, который я помню из своих занятий энтомологией. Не могу сказать, чтобы это мне помогало в данное время. Я всегда говорил, что высшее образование не может принести абсолютно никакой пользы, если попадешь в затруднительное положение.

Инспектор фыркнул и, дрожа от холода, плотно закутался в свое пальто.

В окружающей их темноте было что-то зловещее, что заставляло даже его, повидавшего всякого, внутренне содрогаться. Он пытался побороть это неприятное для него чувство мыслями о сне и пище, закрыл глаза и вздохнул. Эллери покопался в багажнике автомобиля, нашел электрический фонарик и направился по дорожке к дому. Поднявшись на каменные ступеньки, он прогремел по деревянному настилу террасы и осветил фонариком входную дверь. Это была массивная и неприветливая дверь. Даже молоток — кусок отбитого камня в форме наконечника индейской стрелы — выглядел неприветливо.

Тем не менее Эллери поднял его и начал яростно молотить по дубовым панелям.

— Это,— сказал он мрачно,— начинает напоминать мне кошмар. Пройти через очищение огнем, выйти из него и не получить положенного вознаграждения за страдания? Кроме того, после всех наших испытаний я был бы рад даже гостеприимству Дракулы. Боже мой, обстановка действительно напоминает мне замок этого вампира в горах Венгрии.

Он продолжал колотить в дверь до тех пор, пока у него не заболели руки. Но все безрезультатно.

— Ну, брось,— простонал инспектор.— Какая польза, что ты, как дурак, отбиваешь себе руки? Пошли отсюда. «Холодный дом»... Ну, идем.

— Куда мы пойдем?

— А черт его знает куда! Придется идти обратно поджаривать бока, по крайней мере, внизу теплее.

— Я не пойду,— отрезал Эллери.— Я вытащу из багажника плед и устроюсь тут. Если ты, отец, достаточно благоразумен, то присоединиться ко мне.

Звук голоса далеко разнесся в чистом горном воздухе. Ему ответили только крики влюбленного кузнечика.

Вдруг без всякого предупреждения дверь дома открылась, и терраса осветилась прямоугольником света.

В проеме двери, озаренная светом сзади, чернела человеческая фигура.

Видение возникло так внезапно, что Эллери инстинктивно отступил, крепче сжимая электрический фонарик. Он слышал, как инспектор внизу заохал от приятной неожиданности этого чудесного появления дорогого самаритянина в тот момент, когда последние надежды угасли. По гравию проскрипели усталые шаги инспектора.

Фигура человека четко выделялась на фоне ярко освещенной передней, в которой Эллери мог разглядеть только лампу, ковер, довольно большую гравюру, угол стола и открытую дверь направо.

— Добрый вечер,— сказал Эллери, прокашливаясь.