Говард Фаст: Ключ. Холостой прогон

Джефф — толстяк со сливообразной головой и несколькими подбородками.

Он ведет счастливую семейную жизнь с женой и тремя детьми, находящимися в Коннектикуте, исполняет обязанности дьякона в церкви и содержит под крышей одного из небоскребов маленькую квартирку, где удовлетворяет острую потребность разнообразить интимные контакты с представительницами прекрасного пола. Такие, во всяком случае, ходят в нашем офисе сплетни, подкрепленные рассказами нескольких использованных и отвергнутых машинисток и секретарш. Что до меня, то он может держать гарем, лишь бы повысил мне жалованье и сократил сверхурочные.

Впрочем, он пригласил меня не для того, чтобы повысить жалованье. Он изучал мой последний чертеж и, когда я вошел, с любопытством воззрился на меня со своей дежурной улыбкой. Потом поинтересовался моим самочувствием.

— Я чувствую себя нормально, — ответил я.

— Присядь, Джонни. — Я сел в кожаное кресло возле его письменного стола. — Выглядишь ты ненормально. У тебя вид больного человека. Не знаю, как иначе это объяснить. — Он махнул рукой в сторону моего чертежа. — Работу ты запорол. Конечно, каждый может ошибиться, но так!.. Кроме того, ты опоздал. — Он покачал головой. — Что касается меня, можешь являться в десять или даже в одиннадцать, главное, чтобы была сделана работа. Однако не всё зависит от меня. Не я устанавливаю правила, которые обязаны соблюдать все. Вот так, а теперь забудь о моих словах. У тебя неприятности дома?

— Я неважно себя чувствую, — ответил я. — Конечно, когда меня спрашивают, я говорю, что всё нормально. — Я пожал плечами. — В общем, чувствую себя погано. Знаете, бывают такие дни.

— Может быть, ты всё же болен, Джонни?

— Может быть. Не знаю.

— Не лучше ли тебе денек отдохнуть?

— Наверное. — Я кивнул. — Если без меня могут обойтись, я бы взял один день за свой счет.

— Нет, этот день будет тебе оплачен, — великодушно заявил он. — Отправляйся домой и ложись в постель. Восстанавливай силы.

Еще раз кивнув, я поднялся и сделал шаг к двери.

— Джонни!

— Да, сэр?

— Джонни, я стараюсь не вмешиваться в личную жизнь моих служащих. Считаю вмешательство недостойным.

Однако в данном случае… Ты не будешь возражать, если я задам тебе личный вопрос?

— Нет, сэр, я слушаю.

— Ты поссорился с женой?

Я глубоко вздохнул, проглотил слюну и медленно ответил:

— Нет, сэр.

— Ты ходишь в церковь, Джонни?

Вряд ли имело смысл терять работу, послав его к черту, особенно когда на руках жена, ребенок и долгов больше, чем удастся заработать в ближайшие двенадцать месяцев. Я снова проглотил слюну и сказал, что посещаю церковь время от времени.

— Но живем мы, Джонни, не время от времени. Мы носим на душе груз забот, и надо освобождать душу хотя бы раз в неделю. Попробуй, Джонни, посещать церковь раз в неделю, очень тебе советую. Ну, иди набирайся сил.

Он улыбнулся, растянув рот во всю ширь своей сливообразной головы. Его улыбка не улучшила моего настроения. Выйдя за дверь, я обозвал его про себя проклятым сукиным сыном.

Но по крайней мере, он дал мне день отгула. Видит Бог, я нуждался в этом дне.

3. Дипломат

В одиннадцать тридцать я вышел из офиса и направился к лифту. Дежурный лифтером сегодня был Крис Малдун — крошечного роста и довольно безобразного вида холостяк, признательный любому, кто обнаруживал интерес к его персоне. Я всегда старался быть с ним отменно любезным. Он улыбнулся мне и сказал:

— Я бы тоже постарался уйти раньше, если бы она меня ждала, мистер Кэмбер.

Я тупо посмотрел на него.

— Леди.

Лифт начал опускаться, потом остановился несколькими этажами ниже, чтобы принять новых пассажиров.

— Какая леди?

— Она спрашивала о вас.

— Как её зовут? — Мое сердце болезненно сжалось при мысли, что какое-то кошмарное происшествие привело Алису в город.

— Не знаю, мистер Кэмбер. Я сообщил ей, где вы работаете, и она сказала, что подождет вас в вестибюле.

Лифт опустился на нижний этаж, и Малдун кивком указал на женщину, которая как раз повернула голову в нашу сторону.

Сначала у меня возникло лишь неясное ощущение, что где-то я её уже видел. Потом вспомнил — мы встретились сегодня утром в вагоне подземки. Я уступил ей место. Не особенно раздумывая о странности того обстоятельства, что она здесь и спрашивает меня, я преисполнился восторгом и восхищением, что вижу её вновь.

Она подошла и протянула руку:

— Если не ошибаюсь, вы — мистер Кэмбер? — У неё был низкий, мягкий, приятный голос, непохожий на голоса американских женщин. В нем ощущался легкий акцент, характер которого было трудно определить.