Уильям Питер Макгиверн - Одинокий мститель. Убийство в госдепартаменте.

Он достиг Уолнат-стрит и остановился на углу, бессильно прижавшись к фонарному столбу. Улица была пустынной. Стоун посмотрел вокруг себя обезумевшими глазами. Бэньон приближался к нему медленно, неумолимо. Его руки были в карманах пальто, серое, беспощадное лицо наполовину закрыто полями шляпы.

Стоун повернулся, чтобы бежать, но ноги его подкосились, и он упал на колени.

Он сделал мучительную попытку собраться с мыслями, но волна боли захлестнула его мозг. И всё же ему удалось в последний раз подняться на ноги. Вытянув руки высоко над головой, он выкрикнул что-то нечленораздельное. Потом закачался и опрокинулся навзничь на мокрый тротуар. Его тень, гротескная и страшная, мгновенно сократилась до ничтожных размеров, превратившись в темное пятно возле лежавшего на земле трупа.

В желтом свете уличного фонаря Бэньон устало смотрел на неподвижное тело Стоуна. По привычке потирая лоб, он думал о том, что прожил вечность с ненавистью и неизбывной тоской в сердце. Теперь ненависть ушла, осталась только горечь — горькое чувство к самому себе, ко всем живущим в этом городе, даже капля тоски по Максу Стоуну.

Берк сказал:

— Крэнстона не обманешь, Дэйв. Он знал, что ты охотишься за Стоуном.

— Старого лиса не проведешь, — отозвался Бэньон.

— Он приказал мне задержать его.

— Но у тебя не получилось.

Берк пожал плечами:

— И к лучшему.

XIX

Сегодня дежурил другой врач. Он сказал, что ничего не имеет против, если Бэньон ненадолго навестит Дэбби.

— Не думаю, что ваш визит что-нибудь изменит. — Открыв дверь в палату Дэбби, врач вернулся к себе в кабинет.

Дэбби повернула голову к Бэньону. Она выглядела бесконечно усталой. Её глаза запали, кожа была прозрачно-белой.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— О, превосходно, — негромко ответила она. — Присядьте, Бэньон. Вы можете побыть со мной хотя бы немного?

— Конечно, — ответил он, садясь на жесткий стул с прямой спинкой, стоявший рядом с её кроватью. — Вы выглядите неплохо, если принять во внимание, что вам пришлось пережить.

— Я и чувствую себя неплохо, — сказала она. — Мне не следовало этого делать, Бэньон. Я поступила так, чтобы поквитаться со Стоуном, и теперь понимаю, что совершила преступление.

— Не будем об этом говорить.

— Вы никогда не желаете говорить со мной, — сказала она, отворачиваясь к стене.

Несколько мгновений они молчали, Бэньон заметил, как через окошко пробивается мягкий ранний рассвет.

Через пять — десять минут первые лучи исчезнут, чтобы спустя час возвратиться ярким, радостным светом дня.

— Я думала, что поступаю справедливо, — сказала Дэбби. — То, что он сделал, ужасно. Моя внешность — единственное, что у меня было, что спасало меня от нищеты, давало надежду в жизни. Наверное, это было бы не так страшно для семейной женщины — с мужем и детьми. Или для женщины образованной. У меня же нет ни того, ни другого.

— Теперь всё позади, — сказал Бэньон.

— Не связывайтесь со Стоуном, — продолжала она, глядя на него и медленно, устало покачивая головой. — Им займется полиция.

— Хорошо, Дэбби, — сказал он.

— Он не стоит того. Все они подлые, мерзкие люди. — Она облизала губы. — Я умру?

— Не знаю, Дэбби. Выглядите вы неплохо.

Они снова замолчали.

Сидя возле постели и глядя на бледные руки девушки, он чувствовал, как у него слипаются глаза. В палату вошла и сразу же вышла сестра, вернувшись через минуту с доктором. Поймав взгляд Бэньона, доктор медленно покачал головой.

Дэбби повернула голову:

— Бэньон, почему мы молчим?

Ее голос был таким тихим, что ему пришлось нагнуться, чтобы разобрать слова.

— Хорошо. Давайте поговорим.

Сестра и доктор бесшумно удалились.

— Вы были возмущены, когда я начала расспрашивать о вашей жене, — сказала Дэбби. — Я недостойна даже спрашивать о ней?

— Не болтайте глупости, — сказал Бэньон. Он пытался говорить небрежным тоном. — Мою жену звали Кэйт. Я думаю, вы бы с ней подружились.

— Да? А что за женщина она была?

Бэньон почувствовал, что во рту у него пересохло. Он с трудом проглотил слюну.

— Она была вспыльчивой. Настоящая ирландка, легко выходила из себя. К счастью, такие вспышки длились недолго. Она могла устроить мне головомойку за то, что я опоздал к обеду. Но спустя пять минут уже несла на подносе виски с содовой, словно ничего не произошло.

— Так и надо поступать, — сказала Дэбби. — Зачем таить в душе обиду? — Голос её был сонным.

Бэньон поднял её исхудалую руку, не зная, надо ли звать доктора.