Уильям Питер Макгиверн - Одинокий мститель. Убийство в госдепартаменте.

— Он умер. Какое это теперь имеет значение? Ивану уже не поможешь.

— Неужели вы хотите, чтобы убийца остался безнаказанным?

— Нет.

— Тогда помогите мне.

— Я не могу.

— Иван знал, кто убил Джейсона Стоуна?

— Нет.

— Но вы сказали, что он что-то знал.

— Он всё говорил о бумагах Стоуна.

— Что он говорил?

Милли нахмурилась. Лицо её было залито слезами.

— Иван сказал… он видел, как убийца забрал их. Но он не знает этого человека.

— Это был мужчина?

— Он… Нет, он этого не говорил. Я просто решила…

— Иван видел, что случилось с этими бумагами?

— Убийца их спрятал.

— Где?

— Не знаю. Я не совсем поняла. Иван всё говорил, что под какой-то балкой. Я не помню.

— Ну хорошо, Милли, — успокоил её Корнелл. — Я понял, что он имел в виду. Думаю, мы их найдем. Иван нам все-таки помог.

Милли снова закрыла лицо руками. Салли не задавала никаких вопросов. Корнелл достал револьвер Гутси, проверил его и снова сунул в карман.

Это была ошибка. Кто знает, как повернулись бы события, если бы оружие было у него в руках. Неожиданно дверь распахнулась. На пороге в мятом белом костюме, с выражением торжества на покрасневшем лице стоял Хэннинген.

— Попался! — воскликнул он.

Корнелл не шелохнулся. Он слышал, как охнула Салли, но не сводил глаз с полицейского, чувствуя, как исчезает последняя надежда. Разгоряченный Хэннинген бросил взгляд на убитого, в ужасе расширил глаза, заметив перерезанное горло, и снова решительно повернулся к Корнеллу. В веснушчатой лапе он сжимал револьвер сорок четвертого калибра.

— Без глупостей, — предупредил он Корнелла.

— Какие уж глупости, — пожал плечами Корнелл. — Долго же до вас доходило, Эл.

— Теперь это неважно. Главное, я здесь. Я с самого начала подозревал вас, приятель. Просто не хотелось верить, что вы убийца, вот и все.

— А я и не убийца, — спокойно ответил Корнелл.

— И беднягу Ивана вы тоже не убивали, да?

— Нет, не убивал.

Хэннинген выглядел смущенным. Он бросил взгляд на Милли:

— Она?

— Никто из нас.

— Может, он сам перерезал себе глотку?

— Нет, — сказал Корнелл. Ему кое-что пришло в голову. — Как насчет того парня на улице?

— Я его видел. Фэбеэровец. Он без сознания. Здорово вы его треснули, молодой человек.

— Этого я тоже не делал. Вы должны это знать, Хэннинген. Вы видели меня у Келли, всё время за мной наблюдали. — Корнелл заговорил быстрее, развивая свою мысль: — Вы видели, как вошла Милли и стала меня искать. Мы не пробыли здесь и пяти минут, а он мертв несколько дольше.

Хэннинген забеспокоился:

— За вашу поимку назначена награда. Большие деньги. Мне бы они не помешали.

— Деньги назначены за поимку убийцы, — поправил его Корнелл. — Вы поймали не того.

— Я в этом вовсе не уверен.

— Но я знаю, кто убийца.

Глаза Хэннингена заблестели.

— Кто?

— Это ещё предстоит доказать. Мне нужна помощь.

— Нет.

— Выслушать меня вы же можете. Целый день вас гоняют приезжие полицейские. Вы бы сквитались с ними, если бы поймали настоящего убийцу, правда?

— А вы не настоящий убийца? — ухмыльнулся Хэннинген.

— Вы же знаете, что нет. Будет не слишком приятно, если я использую вас для алиби по этому убийству, а, Хэннинген?

— Погодите-ка…

— Вы же не станете давать ложные показания, правда?

— За пять тысяч долларов…

— Вы их никогда не получите, — настаивал Корнелл. — Во всяком случае, если не поможете мне поймать настоящего убийцу. Только вы и я. Мы сможем это сделать.

Хэннинген опустил оружие.

— А как насчет фэбеэровца там, за дверью?

— Только вы и я.

— Почему я должен вам доверять?

— У вас есть оружие. Мне нужно лишь спасти свою жизнь. Награда меня не интересует. Деньги все ваши. И заголовки в газетах. Это ведь тоже приятно, правда? Пока эти шуты бегают кругами, мы вдвоем поймаем убийцу. Он сейчас здесь, недалеко. Заголовки и наличные, Хэннинген. Нам нужно немного времени. А чтобы доказать свою лояльность, предлагаю вам забрать револьвер из моего заднего кармана. Вы забыли спросить меня о нем.

Хэннинген открыл было рот и снова закрыл. Он не сделал попытки забрать у Корнелла оружие.

— Сколько вам нужно времени?

— Час. Может быть, два.

— Я глаз с вас не спущу.

Корнелл почувствовал громадное облегчение и страшную слабость. Он выиграл.

— Значит, договорились, — тихо произнес он.

— Думаю, пара часов погоды не сделает, — подтвердил толстяк. Его глазки блеснули при мысли о награде и славе. Он взял револьвер Корнелла, сунул в карман его и свой собственный и вдруг сел рядом с рыдающей Милли: