Иван Аврамов - Игру начинает покойник

Покидая «Пиры Лукулла, я оставил Зое щедрые чаевые, свой телефон и одарил ее на прощание долгим проникновенным взглядом. Она все поняла и, очевидно, меня простила, потому что, мило потупясь, пролепетала:

– Брюссельский суп из шампиньонов у нас готовят каждый день. Так что…

– Непременно! – пообещал я. – Более чем непременно! Зоенька, вы знаете, почему мое сердце остается в «Пирах Лукулла». И вовсе не потому, что я без ума от вашего знаменитого супа…

Щеки Зои зарумянились, заалели, как грудка у снегиря. Я слегка пожал ее локоток и твердым, почти строевым шагом пересек зал.

Только на улице я понял, что изрядно пьян: озарение это явилось не сразу, а после того, как я вдруг внимательно посмотрел на мир и обнаружил, что нахожусь неизвестно где. Уже стемнело, и Киев включил свою всенощную иллюминацию. Только вот сколько я прошагал на «автопилоте» и куда – сия загадка, видимо, уже неразрешима. Однако трезвое мышление потихоньку начало ко мне возвращаться, что поспособствовало единственно верному решению – в этой ситуации лучше всего и надежнее взять такси. Я тормознул какую-то весьма потрепанную «тачку», назвал адрес и «водила» за двадцатку согласился доставить мое бренное тело на Оболонь. Где-то на полпути он без моего согласия (о, эти неистребимые совковые привычки!) приостановился, и на заднем сидении после этого маневра появился еще один пассажир. Наверное, ему со мной по пути.

Ехали в полном молчании. О чем размышляли водитель и неведомый попутчик, не знаю, я же с легкой тоской думал, что впереди ночь в одиночестве. Уж не однокоренные ли эти слова: НОЧь – одиНОЧество? Еще немного, и я стану законченным лингвистом.

Такси уже мчалось по набережной Днепра с еще не распустившимися липами и тополям, последний отрезок пути, и я увижу распахнутую «гармонь» моего дома, в котором три года назад с помощью незабвенного Модеста Павловича Радецкого я купил весьма приличную двухкомнатную квартиру.

Я протянул водителю двадцатигривневую купюру:

– Вот к тому, видите, подъезду.

Не успел я открыть дверцу, как попутчик с заднего сиденья спросил:

– А не могли бы вы взять меня с собой?

Только теперь по голосу я узнал, что в мою «тачку» подсела девушка. Я повернулся к ней – на меня смотрели темные блестящие глаза. Какой-то доли секунды хватило, чтобы в полутьме салона я определил – красивое, может быть, даже очень красивое лицо.

– Почту за честь, – пусть не от всей души, но наверняка галантно ответил я.

Конечно, в другой ситуации я поступил бы иначе, но злодейка-водка почти полностью выпускает антифриз из «тормозных колодок» такой странной личности, как Эд Хомайко.

Я выбрался из машины первым и, как истинный джентльмен, помог выйти из нее даме.

Вечер был мартовский, сырой, пока я сидел в «Пирах Лукулла», над Киевом пролился дождь, похоже, потом он взял тайм-аут, чтобы теперь опять затянуть свою монотонную песню. По крайней мере, несколько капель уже упали мне на волосы и на щеку.

Те несколько шагов, что отделяли меня (а, может, нас?) от подъезда, а там и привычного домашнего тепла, мы сделали, не обменявшись ни словом, и только, когда стали подниматься по лестнице, девушка произнесла:

– Простите, но мне…негде переночевать.

– Можете рассчитывать на мое гостеприимство. Только вот… Не боитесь ли переступить порог логова одинокого волка? – счел долгом предупредить незнакомку я.

– Нет, – она посмотрела на меня ясно и открыто. – У меня дар распознавать людей сразу.

– Даже со спины?

– Даже.

– Вы что, ясновидящая? И, по-вашему, я хороший человек?

– Да, – ответила она. – Вы не способны причинить зло.

Пока лифт поднимал нас на седьмой этаж, я успел подумать: «А не делаешь ли ты, старик, одну из величайших глупостей в своей жизни? Тебе нужен СПИД? «Французский насморк» или «сифон»? Или капля клофелина в бокал вина или чай, чтоб наутро разбухшим языком вызывать милицию, так как в квартире много чего будет недоставать? А худший вариант – тебя найдут с перерезанным горлом…»

Все эти трезвые мысли молниеносно пронеслись в моей голове и тут же растаяли, как апрельские внезапные снежинки, едва достигшие земли. Даже у чересчур опасливых людей жгучий соблазн часто берет верх, что уж говорить обо мне, весьма бесшабашной личности? Пребывая в подпитии, я забываю о благоразумии и осторожности.

Эта девчонка понравилась мне не только своим личиком. Что-то в ней тотчас же, как мы покинули такси, распалило мое мужское воображение. Что именно, я понял несколькими мгновениями позже – ее походка! Весьма своеобычная, тотчас пробуждающая желание. Она довольно энергично, но в то же время изящно размахивала руками, помогая себе тем самым преодолевать пространство, а еще чуть клонилась всем станом вперед, очень симпатично, чуть уловимо, как гусынюшка, переваливаясь с ноги на ногу, и все вместе это служило как бы противовесом тому, что на какую-то капельку больше, чем положено, отягощало ее сзади. Я даже подумал: держись незнакомка строго вертикально, она, гляди, опрокинется навзничь. Как знаток женщин, утверждаю, что «соблазн» этот, совладать с которым способна лишь крепкая (хвала тому, кто ее впервые когда-то соткал!) джинсовая ткань, нисколечко не портил ее фигуру – даже под просторной, вольного покроя курткой угадывалась безупречная талия. Если перефразировать одно известное выражение, то я бы сказал так: женского зада, как и водки, никогда не бывает слишком много. Ничего страшного: у моей «квартирантки», повторяю, небольшой, но очень милый «перебор», из-за которого нам, готовым «поматросить и бросить», тут же хочется сглотнуть слюнку.