Марина Герасимова - Убить Голиафа

– Как же так? Как же..? – запричитала та, что назвалась мамой. – Ну…, ведь Семёна и Наташеньку ты помнишь?

Она проговаривала слова быстро, но с паузами, выдававшими её волнение и надежду.

– Нет, – на большее меня не хватило, да и не требовалось большего в сложившейся ситуации.

– Это же твои дети! Ты их так любишь! – Отчаяние женщины нарастало. Я понял, что она, как мать и бабушка, не может принять тот факт, что я могу не помнить своих детей. Её бегающие от волнения глаза чуть ли не кричали, что это абсолютно невозможно.

Вдруг она обратилась к профессору неврологии, резко изменив отчаянный тон своего голоса на наступательно-требовательный:

– Сделайте что-нибудь! Срочно! Сделайте! Вы же – профессор, Вам же за это немалые деньги платят. Срочно приведите его в чувство. Олег Петрович не должен быть без памяти. Он должен всё помнить. Люди его уровня не имеют права забывать. Слишком большая ответственность. Вы же знаете, за состоянием его здоровья следит всё правительство. Президент может навестить его в любой момент. Олег Петрович нужен стране в полном здравии.

С каждым последующим словом тон женщины, которая только что была потрясённой и растерянной матерью, становился всё жёстче, выдавая в ней человека, умеющего требовать и даже командовать. Она требовала восстановления памяти у своего сына, отчитывая медработников по полной программе, как будто это благодаря им и влитым ими лекарствам он, то есть я, всё позабыл. Досталось и Виктории Сергеевне, отчего её редкие всхлипы перешли в настоящие рыдания, и другой докторше, чьё имя я успел к этому моменту забыть, впрочем, как и имя профессора. И это меня тоже удивило: я знаю, что у меня хорошая память, и таких вещей, как имена тех, с кем я имею дела, я никогда не забываю. Ну, хоть что-то о себе я помню!

Почему же сейчас забыл? Лекарства. Догадаться было нетрудно, именно на них списывала все мои проблемы с памятью женщина-мать в своём гневно-обличительно-требовательном монологе, который никто из присутствующих не посмел прервать ни единым словом. Даже профессор, который ещё совсем недавно рассказывал мне о своих регалиях тоном человека, знающим себе цену, ни слова не сказал в своё оправдание. Он молчал и внимательно слушал, впитывая в себя информацию так, как если бы это был не простой наезд потрясённой, но очень высокопоставленной матери, а выступление его коллеги на международной конференции. Я и про международные конференции знаю!

Я закрыл глаза. Голоса стали отдаляться, зато появился наползающий на меня из темноты туман, сквозь который отчётливо раздался голос седовласого Виктора – начальника службы безопасности, рискнувшего, наконец, перебить мою мать.

– Анна Андреевна, давайте выйдем и обсудим всё в другой комнате. Олег, по-моему, притомился. Пусть отдохнёт.

– Да, Анна Андреевна, – вторил ему голос профессора, – лучше сейчас оставить Олега Петровича. Пусть поспит. Мы сделаем ему дополнительную капельницу, выведем все седативные препараты. Возможно, память восстановится.

Последние слова я больше угадал, чем услышал, погружаясь во тьму сна.

Дни потекли один за другим. Вялость языка и сонливость прошли очень быстро. Чуть ли не на следующий день я уже соображал достаточно споро: многочасовая капельница подействовала. У меня получалось наблюдать и анализировать всё, что я видел и слышал. Из этого я сделал вывод: что бы там со мной ни случилось, мозг в порядке. Однако моя мыслительная деятельность вертелась вокруг того, что я видел, слышал, нюхал, кушал, ощущал. И не больше. Опереться на события своей жизни, на воспоминания о себе, своей семье и знакомых мне людях я не мог. Как только я пытался вспомнить или представить то, что забыл, – ничего не получалось.

Уже на второй день после того, как я очнулся, мне принесли семейные фотоальбомы. Женщина по имени Анна Андреевна, назвавшаяся моей мамой, рассказала мне о каждой фотографии целые истории. Так я узнал, что мой отец Айдашев Пётр Алексеевич – тёзка великого Петра Первого, о котором я, так же как и об отце, слышал впервые. Почему? Если я забыл свою личную историю, причём здесь царь?

Пётр Алексеевич Айдашев был генералом ГРУ. Когда проходил развал Советского Союза и делёж государственной собственности, ему досталась целая отрасль по добыче одного из редкоземельных металлов, залежами которого богата наша страна. Таким образом, он стал олигархом и из ГРУшника превратился в настоящего капиталиста. Задача перед ним была поставлена следующая: когда всё рушится и государство не способно обслуживать и содержать как себя, так и свою промышленность, он, как истинный патриот и опытный разведчик, должен был не только сохранить отрасль, но и по возможности приумножить. А также не допустить, чтобы иностранцы воспользовались неразберихой и беспределом, которые творились в стране в те годы и за бесценок прибрали к своим рукам ресурсы и промышленность страны. Тем более что приватизацией занимались люди, ненавидящие всё советское. Они стремились, пусть дёшево, лишь бы быстро, государственную собственность перевести в частную, отрезая, таким образом, возможности реставрации социализма.