Павел Шилов - Мерцание «Призрака» - лик смерти

Париж.

Декабрьский Париж представлял из себя весьма удручающее зрелище. Холод, промозглость, осадки, которые время от времени выливались в проливные дожди, падавшие на мостовые и головы горожан с капризного зимнего неба. Романов хоть и любил тёплую европейскую зиму, но порой находил в ней столько минусов, что даже не мог понять, где же плюсы.

Андрей шел неспешным шагом на явку с местным связным. Он направлялся к шедевру парижской архитектуры, а именно к Эйфелевой башне, хотя про себя Романов называл этот шедевр грудой арматуры и не понимал, что же в ней такого прекрасного и притягательного, однако Андрей давал право размышлять над этим вопросом самим парижанам. Ему не нравился этот город, и он считал, что в Европе есть города намного красивее унылого Парижа.

Романов поднялся на лифте на первый этаж Эйфелевой башни и, встав, где было посвободнее от туристов и местных жителей, принялся ожидать связного. Он посмотрел на швейцарские наручные часы, которые показывали ровно полдень.

Лицо обдувал сильный ветер.

– Здравствуй, Андрей, – внезапно раздался голос связного.

Романов повернул голову направо и, увидев знакомое лицо связного с пронзительными карими глазами и короткими чёрными волосами, слегка вздохнув, ответил:

– Здравствуй, Саша.

Он оглядел худощавую фигуру, ростом чуть выше среднего, одетую в чёрный костюм с белой сорочкой и чёрное пальто.

– Значит, тебя прислали заниматься этим делом? – устало спросил связной.

– Да, – отрывисто, словно нехотя, ответил Призрак.

– Могу сказать, что особо никакой информации у меня нет. Всё, что мне известно, так это то, что «положили» двоих, с позволения сказать, «наших» неизвестно чем! Есть только следы уколов от шприца и диагноз сердечного приступа на вскрытии… Вот и всё!

– Да, не густо! Что в это время творилось в городе? – пристально посмотрев на связного, спросил Романов.

– ЦРУ работало усиленно, готовились видимо к передаче «образца», но, к нашему счастью или несчастью, он бесследно пропал.

– В общем-то, странно. Я читал личные дела убитых офицеров, пока летел в самолёте. Это были серьёзные кадры. Странно, что их так тихо и быстро «сделали». По одному уколу каждому! Судя по всему, сработал специалист, но, скорее всего, это был не один человек и, возможно, это были американцы, точнее, те, кто предали своих же. История внутренних игр у любой спецслужбы в мире огромна!

– Так и есть. Всех положили, а кейс, в котором лежал образец, забрали. Ну и конечно, никаких следов не оставили. Кто это был? Хороший вопрос. Я знаю точно только одно: это не кадровые ребята из Лэнгли. Нам удалось сделать перехват засекреченного канала связи. Сюда направляется оперативник ЦРУ, и сегодня вечером он будет в Париже.

– Ну, спасибо хоть за это, – сказал Призрак. – Ладно, вводной части с меня достаточно. С чего мне стоит начать?

– Попробуй отработать французскую ячейку Аль-Каиды. Вдруг это наёмники, работающие на террористов! Больше никаких возможных вариантов я на данный момент не вижу. В этом конверте всё, что тебе может потребоваться, – вытащив из внутреннего кармана пальто конверт и передав его в руки Романову, сказал связной.

– Плохо работаете! Надеюсь, в этом конверте не одна «вода»? – убирая конверт в боковой карман своего пальто, спросил Андрей.

– Это вся информация, которой мы располагаем. Если что понадобится, ты знаешь, как меня можно найти. В моём распоряжении есть одна группа. В общем, пока, Андрей, – отходя, сказал на прощание связной и растворился в серой массе людей.

Романов сделал глубокий вдох, чувствуя в атмосфере напряжённость и недосказанность, и направился к лифту.

На душе у Призрака была какая-то пустота, в которой он терялся сам, не понимая того, где же найти выход оттуда, куда не знал даже дороги… Такое происходило часто с Андреем. Его потерянность в себе и в той пустоте вокруг него, бесспорно, тяготили его душу. Он чувствовал, что в принципе никому не нужен в этом мире, однако это было не совсем так. Романов любил бросаться от одной крайности в другую. И сейчас, когда он шёл по парижским улочкам, пропитанным влагой и дождём, который стал внезапно снова накрапывать, границы крайностей лишь ширились и увеличивались.

Призрак посмотрел на пасмурное зимнее небо, представив на мгновение, что с него падает снег, который он очень любил в декабре. Ему казалось, что он очищает душу от всех трудностей и проблем, случившихся в заканчивающемся году. Всё становится сразу просто и легко, а также чуточку спокойнее.