Дей Кин - Пайола

Вирджил рискнул нарушить молчание:

– Это – мистер Алоха, мистер Хаммер. И он говорит, что с Ивонной все в порядке.

Хаммер снял руки с лица и посмотрел на меня.

– Это верно, Алоха?

– Она чувствует себя отлично, – сказал я, и на мгновение мне показалось, что его нервы разобьются сейчас на мелкие кусочки.

– Слава богу, – сказал он спокойно. – Слава богу. Значит, он все-таки сдержал свое слово. – Он посмотрел на присутствующих. – Если бы он этого не сделал, я обрушился бы на него как лавина. – Он кивнул своим наемникам. – На сегодня хватит. Идите и смешайтесь с другими гостями. Я хотел бы поговорить с мистером Алоха наедине.

Все, включая и Вирджила, молча, гуськом потянулись к дверям, оставив нас с директором фирмы "Стартайм" наедине.

– Где она, Джонни? – спросил меня Хаммер.

Я замялся.

– Пока я не выясню ситуацию, я могу только сказать, что она находится в безопасности, и я моту доставить ее к вам в любое время за пять минут.

Как ни странно, но он удовлетворился моим ответом.

– Делайте так, как считаете нужным, Алоха. У вас и так уже достаточно неприятностей по моей вине. Поэтому я не корю вас за вашу осторожность. – Все это он проговорил очень серьезным тоном. – Но вы можете снять руку с револьвера, который находится в вашем кармане. Поверьте мне, здесь он вам не понадобится.

Я поверил ему и вынул руку из кармана.

– Итак, что вы хотите знать? – спросил он.

– Присутствие ваших людей я понять могу, но к чему эта вечеринка? – спросил я.

Его улыбка была почти естественной.

– Чтобы встретить Ивонну, если бы она вернулась. И чтобы у мальчиков было алиби, если бы она не вернулась. У меня на вечере пятьдесят человек, которые видели, как эти парни входили в кабинет, и которые готовы поклясться, что они не покидали его.

– Значит, Амато был здесь?

– Да, был.

– И вы видели признание, которое он заставил нас подписать?

– Да.

– И вы продали ему свою фирму?

– Точно.

– Вы продали "Стартайм" Марти Амато? – недовольно спросил я.

– Продал, – повторил Хаммер. – За один доллар и за несколько любезностей с его стороны, самой важной из которых было возвращение Ивонны. Мои адвокаты заняты сейчас составлением купчей.

– Но я думал, что вы ненавидите этого парня, как чуму.

– Я действительно его ненавижу.

– Так к чему тогда все это?

Хаммер попытался мне все объяснить.

– Дело в том, что единственное, что для меня дорого, – это Ивонна. – Он поднял руку, чтобы пресечь возражения. – Я знаю, знаю, что вы хотите сказать. Но она принадлежит мне. И это все решает.

Я задумался. Что я мог сказать в ответ? Мне ничего не пришло в голову. В конце концов, фирма была его, а не моя.

– Когда Амато вас отпустил? – спросил Хаммер.

Я покачал головой.

– Он этого не делал.

– Что вы имеете в виду?

– Я не знаю, что он тут порассказал вам, но он и не думал отпускать нас. Я знал это, и вы должны были бы об этом догадаться. Ведь для того, чтобы наше признание имело значение, он должен был заткнуть нам рты. Когда он уехал, чтобы переговорить с вами, я хитростью заманил его людей, которые нас охраняли, в нашу комнату. Одного из них я прибил деревянным бруском от кровати, другого, по имени Епископ, застрелил из револьвера, взятого у первого гангстера, а третий дал тягу.

Хаммер какое-то время молчал. Потом глухо проговорил:

– Спасибо. Большое спасибо, Алоха... Ивонна поручила дело именно такому человеку, которому и нужно было поручить. И если у вас будут неприятности из-за этого Епископа, то я поручу лучшей адвокатской фирме Лос-Анджелеса защищать вас.

– Они похитили нас, и я вынужден был обороняться. Поэтому вряд ли у меня будут неприятности, – сказал я. Тем не менее мне все еще были неясны мотивы поступка Хаммера.

– Что вы, собственно, знаете об Ивонне? – спросил я его в лоб.

Хаммер слабо улыбнулся.

– Что вы хотите выяснить, Алоха? Знаю ли я, что она вышла замуж за Томми-Тигра, когда они были еще совсем детьми, и что она имела от него ребенка? Или то, что она ездила с танцором в турне, которое бесславно окончилось в Танжере? Или что она работала с одним англичанином в Париже в "Фоли Бержер"? Или что она вообще не француженка, а Глэдис Магвайр из Манхеттена?

– Она все это вам рассказала?

– Нет. Чтобы узнать об этом, я потратил много сил и денег. И, прошу вас, не говорите ей, что я об этом знаю. Если ей так хочется быть француженкой, то и пусть остается француженкой. Я хочу только одного: чтобы она была счастлива. И мне хотелось бы ее удержать при себе.