Сара Парецки - Тупик

— Так он из-за этого взвился? Я не обратил внимания.

— Грэфалк сказал, что в университете, где учился Мартин, слишком много занимались зубрежкой. Потом добавил, что сам он — аристократ и что их, аристократов, толком ничему не учили. Даже если Бледсоу учился в каком-нибудь захолустном колледже, это еще не причина давить бокал на мелкие кусочки.

Шеридан затормозил у светофора на пересечении Сто третьей улицы с Торренс и повернул направо.

— По-моему, Мартин вообще не учился в колледже. Он вырос в Кливленде и с шестнадцати лет начал плавать, прибавив себе несколько лет. Может быть, ему не понравилось, что выпускник Северо-Западного университета издевается над ним, самоучкой.

Эта версия показалась мне малоубедительной — самоучки, добившиеся в обществе высокого положения, обычно гордятся этим.

— А откуда такая враждебность между ним и Грэфалком?

— Ну, это проще простого. Нилс считает свое пароходство чем-то вроде феодального владения. Он чертовски богат, кроме пароходства, у него еще много всякой собственности, но по-настоящему он интересуется только кораблями. Если ты поступаешь к Нилсу на службу, он считает, что ты его раб навеки. Ну, не раб, так средневековый барон, давший обет верности Вильгельму Завоевателю [7], или что-то вроде этого. Я очень хорошо это знаю, потому что начинал свою карьеру тоже у Грэфалка. Нилс жутко разобиделся, когда я от него ушел. Джон Бемис, капитан «Люселлы», тоже раньше работал у Грэфалка. Но наш уход все же уязвил его не так сильно, как уход Мартина. Он счел это настоящим предательством, может быть потому, что Мартин Бледсоу был лучшим диспетчером на озерах. Вероятно, поэтому «Полярная звезда» вполне преуспевает. У него есть шестое чувство, подсказывающее ему, как назначить меньшую цену, чем конкуренты, и все же не остаться внакладе.

Мы въехали во двор еще одного элеватора. Автомобиль запрыгал по неровной мостовой и остановился возле какого-то потрепанного ангара. На подъемник одна за другой въехали четыре вагонетки. Мы обошли их стороной, пересекли нижний этаж элеватора и вышли на причал.

Над нами нависла громада «Люселлы». Красная краска на бортах была свежей, необлупленной. По сравнению с «Люселлой» все прочие корабли казались жалкими лодчонками. «Люселла» имела в длину по меньшей мере тысячу футов, она заслоняла собой чуть ли не весь горизонт. Я ощутила внутри знакомую тошноту и на секунду закрыла глаза, прежде чем последовать за Шериданом по стальному трапу.

Он ловко поднимался наверх, а я ковыляла за ним, стараясь не думать о черных глубинах, о бездонном трюме, уходившем в толщу воды, о таинственной и угрожающей жизни, которой кишит пучина.

С капитаном Бемисом мы встретились на мостике. Это было весьма импозантное помещение, обшитое красным деревом. Сквозь стеклянные окна было видно просторную палубу, где матросы в желтых куртках наводили чистоту — поливали палубу из брандспойтов.

Капитан Бемис оказался коренастым мужчиной, почти такого же роста, как я. У него были спокойные серые глаза, неторопливые манеры. Сразу видно, что дело свое он знает. По переносной рации капитан вызвал на мостик первого помощника. Одна из фигур в желтых куртках отделилась от группы матросов и направилась в сторону штурманской рубки.

— Нас очень беспокоит тот акт вандализма на «Люселле», — сказал капитан. — Мы все очень сожалеем о гибели молодого Варшавски. Хотелось бы знать, что он собирался нам рассказать. Вы не знаете?

Я покачала головой:

— К сожалению, не знаю. Мы с Бум-Бумом не общались уже несколько месяцев... Я надеялась узнать от вас какие-нибудь подробности. Например, в каком он был настроении в последнее время?

Бемис разочарованно вздохнул:

— Он сказал, что хочет поговорить со мной по поводу того инцидента на корабле. Шеридан вам рассказывал? Варшавски спросил, нашли ли мы виновного. Я ответил утвердительно. Тогда Бум-Бум сказал, что речь здесь идет не просто об обиженном матросе, а о чем-то более серьезном. Ему нужно еще кое-что проверить, на следующий день он со мной поговорит.

Тут на мостик поднялся первый помощник, и Бемис представил его мне. Помощника звали Кейт Винстейн. Это был худощавый молодой человек, на вид лет тридцати, с пышной копной черных вьющихся волос.

— Я рассказываю ей про молодого Варшавски, — объяснил Бемис. — Мы с Кейтом прождали его во вторник на мостике до пяти часов. Потом выяснилось, что он упал в воду и погиб.

— Значит, никто на «Люселле» этого не видел! — воскликнула я.