Сара Парецки - Тупик

Это было модерновое одноэтажное здание, притулившееся у гигантского элеватора. Элеватор представлял собой две огромные трубы, в каждой по сотне десятиэтажных цилиндров, набитых зерном. Между «трубами» находился причал. Справа к элеватору подходила железная дорога. Грузчики в касках загоняли вагонетки с зерном на подъемное устройство. Я остановилась, увлеченная зрелищем: вагонетка ползла вверх и исчезала внутри элеватора. Слева из-за здания торчал нос корабля. Очевидно, загрузка была в разгаре.

Войдя в офис, я оказалась в просторном вестибюле, окна которого выходили на реку. На стенах висели картины, изображавшие уборку урожая: тысячи акров золотой пшеницы, многочисленные комбайны, бесчисленные элеваторы, вагоны с пшеницей, транспортные корабли и так далее. Я быстро огляделась по сторонам и направилась к девушке, сидевшей за мраморной стойкой. Она была совсем молоденькая и очень любезная. Связалась с секретаршей вице-президента, мистера Клейтона Филлипса, и договорилась с ней, что шеф спустится в вестибюль.

Филлипс оказался довольно анемичным на вид мужчиной лет сорока, соломенные волосы, светло-карие глаза. Он мне сразу не понравился. Наверное, из-за того, что не выразил соболезнования по поводу смерти Бум-Бума, хоть я и представилась как ближайшая родственница покойного.

Филлипсу очень не понравилось, что я собиралась задать ему несколько вопросов об элеваторе. Отказать он, однако, не посмел. У него была отвратительная привычка смотреть не в глаза собеседнику, а куда-то в сторону. Словно вдохновение могло снизойти на него с картин, изображавших уборку урожая.

— Не буду отнимать у вас время, мистер Филлипс, — сказала я наконец. — Я сама могу обойти элеватор и задать кому нужно интересующие меня вопросы.

— Что вы, что вы, я непременно буду сопровождать вас, мисс... — Он посмотрел на мою визитную карточку.

— Мисс Варшавски, — подсказала я ему.

— Да-да, мисс Варшавски. Десятнику не понравится, если посторонние будут разгуливать по элеватору.

Голос у него был глубокий, но какой-то сдавленный.

Десятник, Пит Марголис, и в самом деле не обрадовался нашему появлению. Но я быстро догадалась, что раздражает его главным образом Филлипс. Вице-президент сказал про меня, что я — «молодая леди, интересующаяся элеватором». Когда я назвала Марголису свое имя и сказала, что Бум-Бум был моим кузеном, десятник сразу стал вести себя по-другому. Он вытер грязную ладонь о рабочий комбинезон, протянул мне руку, сказал, что ужасно переживает из-за несчастного случая. Потом сообщил, что на элеваторе Бум-Бума все очень любили, что его смерть — большая потеря для компании. Марголис заглянул в свой крошечный кабинетик и выудил из-под кипы бумаг каску, чтобы я прикрыла голову.

Перестав обращать на Филлипса внимание, десятник устроил для меня целую обстоятельную экскурсию. Показал, где зерно выгружается из вагонов, как управлять автоматическим подъемником, переправляющим содержимое вагонеток во внутреннюю часть элеватора. Филлипс тащился за нами, время от времени пытаясь вставлять свои весьма малоинтересные комментарии. У вице-президента была собственная каска с монограммой, но его серый шелковый летний костюм среди пыли и грязи казался чем-то противоестественным.

Мы поднялись по узкой лестнице наверх, этажа на три, и оказались во внутренней части элеватора. Марголис открыл дверь пожарного выхода, и я чуть не оглохла от обрушившегося на барабанные перепонки грохота.

Повсюду клубилась пыль. Она колыхалась в воздухе, ложилась слоями на стальные балки, толстым скрипучим ковром собралась на металлическом полу. Мои белоснежные кроссовки моментально стали серыми. Ноги скользили по полу, а волосы под жесткой каской слиплись и обвисли.

Мы стояли на узком трапе, глядя вниз, на бетонный пол зернохранилища. От падения нас защищали лишь тоненькие перильца. А внизу двигались длинные ленты конвейеров. Я подумала, что если сейчас свалюсь, то табло над главным входом придется подправить. Там было написано: «9640 человеко-часов без ЧП».

Справа от меня стоял Пит Марголис. Он схватил меня за плечо и стал что-то объяснять, отчаянно жестикулируя. Я покачала головой, давая понять, что ничего не слышу. Тогда Пит наклонился к самому моему уху.

— Зерно поступает вон оттуда, — проревел он. — Там его ссыпают с вагонеток, потом оно идет по конвейеру.

Я кивнула. Главным виновником грохота и лязга были именно конвейеры, но и подъемник, доставлявший вагонетки на девяносто футов вверх, тоже вносил свой вклад. Ленты конвейеров переправляли зерно из зернохранилища к гигантским воронкам, а оттуда оно уже сыпалось в грузовой трюм корабля. При этом поднимались жуткие тучи пыли. Большинство рабочих носили респираторы, но уши, по-моему, никто не затыкал.