Андрей Кивинов: Автокоп

– В форме…

– Впускай.

Заплаткин отомкнул засовы, в квартиру ворвалась делегация из трех человек, возглавлял которую участковый инспектор Коля Иволгин.

– Ну, что, Заплаткин, достучался?

– Куда?

– Не куда, а по барабану. Все зафиксировано со свидетелями, – довольный Иволгин кивнул на выглядывающих из-за его спины соседей, – ровно в двадцать три часа девять минут ты грубо нарушил общественный порядок. Я предупреждал, что поймаю? Предупреждал. Будем протокол составлять.

– Я не стучал… Это, – Заплаткин покосился на шкаф.

– Мне по барабану, кто стучал. Хата твоя, тебя и привлечём, – участковый развернул планшет и достал бланк протокола, – на первый раз штраф, потом пятнадцать суток.

– И долго ты в засаде сидел? – Дукалис по явился из-за шкафа и предстал перед изумлённой публикой.

– Три дня, – растерянно ответил Иволгин, ой, Анатолий Валентинович, а вы тут откуда?

– Ты б ещё месяц сидел. Миш, слышал? У нас работать некому, а он три дня дурака валяет.

– Почему дурака? – обиделся Иволгин. – Этот герой весь дом своим стуком достал. Я должен реагировать или нет? А как его ещё поймать?

Из ванной вышел Петров.

– Ты б его лучше за героин поймал.

– Какой героин?

– Подучетных героев надо знать не только в лицо.

– Короче, так, – хлопнул Иволгина по плечу Дукалис, – протокол отменяется.

Проходи в комнату, будешь караулить задержанных. А вы, граждане, сидите на кухне. Нам как раз понятые нужны.

– Мне на работу в шесть утра, – заявил сосед.

– Мы недолго, – успокоил его Петров, – выспитесь.

Спустя минуту все заняли исходные позиции. Работа закипела. С интервалом в пятнадцать минут к Заплаткину приползали тёмные и светлые личности микрорайона с целью приобрести заветный пакетик или ширнуться прямо на месте. Заплаткин никому отказать не мог по причине присутствия за шкафом Ду-калиса. Конвейер крутился без перебоя. Деньги – героин – руки вверх – понятые – протокол изъятия – комната для задержанных – следующий. В комнате Иволгин, держа у бедра пистолет, читал пойманным бесплатную лекцию о правовом поле. К двум часам ночи слушателей набилось человек двенадцать, в том числе негр и один голландец, вероятно приехавший в Питер по обмену опытом.

Когда уставший, но довольный Петров предложил заканчивать операцию и вызывать из отдела транспорт и конвой, в квартире раздался очередной условный звонок.

– Все, берём последнего и на сегодня завязываем. Лучше завтра продолжим.

Измученный торговец героином, не дожидаясь команды, побрёл к двери. Дукалис и Петров заняли привычные позиции. Иволгин прервал лекцию, опустив пистолет.

Заплаткин распахнул бронированную калитку, на пороге покачивался засаленный чахлый отрок с блуждающей улыбкой. Правая рука что-то придерживала за пазухой.

– Продашь? – без лишних церемоний спросил он Заплаткина.

– Продам, – кивнул тот.

«А ведь, действительно, продаст, – подумал Дукалис, – любопытная игра слов».

– Только, знаешь, – засмущался отрок, растягивая словно резину слова, – у меня с бабосами сейчас голяк. Возьми вот это.

Он что-то достал из-за пазухи и протянул Заплаткину.

– Чумовая вещь. У брата взял. Он себе новую купил. Она работает, не сомневайся, я проверил. Здоровьем клянусь.

Дукалис осторожно выглянул из-за шкафа, пытаясь разглядеть, что там принёс молодой человек. Секунду спустя на него накатила волна благородной ярости. Он с рёвом раненого носорога выскочил из засады, вмяв несчастного отрока в стену.

– Здоровьем клянёшься, чахотка?! Брата, говоришь?! Убью!!!

Отрок выронил вещь на пол. Это была автомобильная магнитола. Из машины «Мерседес» темно-вишнёвого цвета. Анатолий Валентинович узнал бы её из тысячи. «Родная моя…» Марка, белая царапина на чёрной панели, самодельная ручка… Подарок Виктора Ивановича.

Бережно подняв магнитолу, Дукалис, шепча: «Убью, убью…», выскочил из квартиры и, прыгая через пять ступенек, устремился вниз.

«Мерседес», слава Богу, стоял на месте. Но с небольшим изменением во внешнем облике. Боковое стекло было безжалостно разбито обломком кирпича, лежавшим на сиденье. Содержимое бардачка валялось на полу. Толик застонал и обнял машину, словно раненого друга. «За что? За что? Неужели, других машин мало… Не бойся, друг, я отомщу. Жестоко и страшно отомщу».

Толик наклонился и принялся трепетно собирать уже ненужные осколки с асфальта, словно их можно было склеить. Потом, опомнился, сунул их в карман и бросился в подъезд.