Микки Спиллейн - Капкан на наследника

До сих пор мне ни разу не приходилось видеть его настоящую улыбку, и могу сказать, что даже врагу не пожелал бы стать свидетелем подобного зрелища. Его белоснежные зубы сверкали в лучах восходящего солнца, взгляд прикован к прячущемуся во мраке фургона товару.

— Гроб сохранить, Дог? Моя мамочка любила повторять: «Не знаешь потерь — не будешь знать нужды».

— Конечно, Винс, — согласился с ним я. — Сохрани, только не для меня.

Казалось, этот чертов дождь никогда не кончится. Он упорно хлестал по ветровому стеклу, и одинокая щетка с моей стороны лениво разгоняла потоки воды. Шоссе начинало оживать, уже появились первые пробки. Огромный товарный фургон еле тащился по дороге, никого не пропуская вперед и собирая за собой хвост автомобилей длиной в милю. День для злых и раздраженных водителей начинался не лучшим образом.

Шарон ни разу не взглянула на меня, сидела словно статуя, беспомощно сложив ручки на коленях и тупо уставясь в окно на нескончаемый поток машин. Когда я уже сворачивал в сторону Линтона, она встрепенулась, задумчиво поглядела на меня, словно приняла какое-то решение, и хотела объявить мне его, потом судорожно вздохнула, сникла, покачала головой и вернулась к своему занятию.

Но держать все это внутри себя она тоже была не в состоянии. Слишком многого она насмотрелась за последние несколько часов, к тому же ей никак не удавалось уловить смысл происходящего. Я знал, что мысли лихорадочно скачут в ее воспаленном мозгу, крутятся и крутятся в поисках ответов, но даже если они и находились, то все как один совершенно не соответствовали действительности.

И вдруг ее словно прорвало.

— Что Дик Лаген собирается написать о тебе, Дог? — взвилась она.

— Да какая разница?

— Перед тем... как ты рассказал мне про... всякие такие вещи, разницы действительно не было. Но потом, когда я увидела этот гроб... неужели там действительно героин?

— Чистый, неразбавленный, разложенный по пакетикам. Возможно, самая большая партия из тех, что удалось перетащить через границу. Такого давным-давно не случалось, если вообще когда-нибудь было. — Я старался говорить как можно более буднично.

— И весь твой. Его для тебя привезли?

— Точно, но теперь о нем узнали другие.

— Я не позволю этому случиться, Дог.

— Не позволишь случиться чему?

— Этот... полицейский. Он и тот маленький злобный человечек. Подобные грязные ублюдки не смогли бы существовать без прикрытия. Я была свидетелем и вполне в состоянии опознать их. Думаю, Дик Лаген с большой охотой выслушает меня.

Черт подери! Да пусть что хочет, то и думает. Так будет лучше для нее.

— Тебе понадобятся доказательства, детка. Не думаю, что кто-нибудь снова увидит этот гробик. Лаген не такой дурак, чтобы выдвигать голословные обвинения, а больше эту информацию продать некому.

Шарон обдумала сказанное, и на губах у нее заиграла загадочная улыбка, которая как бы говорила, что она уверена: все будет как раз наоборот.

— И что ты за это получил, Дог?

— Ты все равно не поверишь, — сказал я.

— Нет, почему же... поверю, правда. — Глаза ее снова стали холодными, словно льдинки, взгляд тяжелым. — Цифры небось с шестью нулями?

— Гораздо больше, котенок мой. Ты даже не представляешь насколько. Никаких денег не хватит, чтобы купить то, что я получил за этот шедевр неизвестного краснодеревщика.

— Что может быть дороже денег?

— Если ты до сих пор не поняла, то уже никогда не поймешь, — вздохнул я.

Она не сводила с меня взгляда. Глаза ее были словно два буравчика, которые поставили перед собой цель просверлить во мне как можно больше дырок.

— Для тебя, Дог. Что дороже денег для тебя?

— Вернуться домой. Быть свободным. — Я хотел добавить кое-что еще, но вовремя прикусил язык.

Я внимательно следил за залитой дождем трассой и внезапно почувствовал, как буравчики прекратили свое занятие и перестали терзать мою плоть. Скосив на нее глаза, я заметил, как изменилось выражение ее лица, она смущенно насупилась и явно гоняла в голове какую-то мысль. Шарон тяжко вздохнула и принялась жевать нижнюю губу, в глазах заблестели слезы.

Я направился к дому Ферриса, где в середине ночи бросил свою машину, и увидел, что проехать не представляется никакой возможности. Улицу заполонили автомобили. На крыше двух из них сверкали голубые маячки, посреди дороги расположилась парочка пожарных машин. Несмотря на раннее утро, вокруг собралась толпа зевак, и я никак не мог рассмотреть, что же там такое горит. Однако окна домов напротив оставались зашторенными, ни на одном из крылечек тоже никого не было видно.