Картер Браун - Непристойный негатив

— Именно, — согласился он. — После полнейшего фиаско с недоснятым фильмом, Феррелл имел наглость заявиться ко мне с просьбой одолжить ему денег. Я же лишь рассмеялся ему в лицо и выставил вон. Тогда он отправился к Джемисону, но у него не было никакого права оставлять негатив в залог, потому что юридически владельцем негатива являюсь я.

— И вы не хотите, чтобы фильм был закончен?

— Решительно не хочу, — подтвердил он. — Мне не хотелось бы показаться сентиментальным, но Айрис Меривейл была единственной и величайшей любовью всей моей жизни. Я не стану утомлять вас печальными подробностями последних лет её жизни, скажу только, что к тому времени, как Феррелл пришел ко мне с идеей сделать новый фильм, в котором она играла бы главную роль, от неё оставалась лишь жалкая оболочка опустившейся женщины. И тем не менее, я подумал, что попробовать стоит. Если что-то и могло уберечь её от себя самой, то это работа в привычном для неё окружении. Но, видимо, было слишком поздно, и ничто уже не могло спасти бедняжку Айрис!

— Значит, даже если бы Лессинджеру и удалось уговорить Джемисона и Феррелла закончить фильм, то без вашего на то согласия у них все равно ничего не вышло бы.

— Вы абсолютно правы, Холман, — сказал он. — Мне это совершенно не интересно. Позволю себе заметить, что мне также глубоко безразлично, зачем кому-то понадобилось убивать Лессинджера. Но в любом случае, я очень надеюсь, что следующая попытка таинственного злоумышленника будет гораздо удачней предыдущей. Всего хорошего, мистер Холман.

— До свидания, мистер Сэнфорд, — хмыкнул я.

— Паула, будь добра, проводи нашего гостя до дверей, — распорядился Сэнфорд, не поворачивая головы. — Или куда-нибудь еще, где вам будет удобней.

Комната была залита ярким светом солнца, уже начавшего клониться к закату. Блондинка проворно потянула за шнур, и ажурные жалюзи превратились в непроницаемую стену из алюминия. Затем она повернулась ко мне, и я был вынужден признать, что внезапный полумрак очень настраивал на интимный лад. Черт побери! Решительно все здесь было призвано поддерживать эту атмосферу. Просторная кровать круглой формы, застеленная черными атласными покрывалами, такие же подушки, зеркало во всю стену, на котором отражалась все та же кровать, и черные шерстяные коврики на полу. Все это более походило на обстановку в номерах высококлассного борделя, чем обычной спальни.

— Меня зовут Паула, — с некоторым запозданием представилась блондинка. — А тебя?

— Рик, — ответил я.

— Не смущайся, Рик, — сказала она. — Он не возражает.

— Это Сэнфорд-то?

— А то кто же еще? — она передернула острыми плечиками. — С точки зрения физических отношений, я его совершенно не интересую. Тебе трудно в это поверить?

— Еще бы, — согласился я. — В такое верится с трудом.

— Поначалу я тоже очень удивлялась, — продолжала она. — Я пыталась соблазнить его, придумывая для этого миллионы разных способов, но так ничего и не добилась. И это очень ранило мое самолюбие. Понимаешь?

— Могу себе представить, — с серьезным видом подтвердил я.

— И дело вовсе не в том, что он не может этим заниматься, — призналась Паула. — Лично я, по крайней мере, в этом глубоко убеждена. Ему просто не хочется. Ни со мной, ни с кем-либо еще.

— Вот как? — удивился я, делая вид, что понимаю, о чем именно идет речь.

— Она была любовью всей его жизни, — сказала она. — Он сказал тебе правду. И другая женщина ему попросту не нужна. Мне кажется, все это так безумно романтично… А ты как думаешь?

— Имеется в виду Айрис Меривейл? — на всякий случай уточнил я.

— Он её боготворил, — сказала Паула. — Наверное, здорово, когда мужчина вот так относится к тебе. — Она закрыла глаза и восторженно вздохнула. — Мне это нравится!

— Прошу прощения за назойливость, — вкрадчиво заметил я. — Но если он не испытывает к тебе физического влечения, то зачем вообще ты ему здесь нужна?

Она открыла глаза и удивленно посмотрела на меня.

— Для престижа, наверное. Это своего рода символ его благополучия. Я живое доказательство того, что он богат, удачлив в делах и все у него хорошо. То есть, так должны думать другие мужчины, когда мы вместе появляемся на людях.

— А Сэнфорд действительно такой? — заинтересовался я. — Богат, удачлив в делах, и все у него хорошо?

— А то как же, — подтвердила Паула. — Он ведь миллионер! — Она рассчетливо взглянула на меня. — И ещё он патологический врун.