Роберт Харрис - Конклав

– Тем не менее вы должны быть готовы. Обстоятельства складываются так, что папой вполне можете стать вы.

– Но если я не хочу этого? Если я в сердце своем знаю, что не достоин?

– Чепуха. Вы куда достойнее всех нас.

– Нет.

– Тогда скажите вашим сторонникам, чтобы они не голосовали за вас. Передайте эту чашу кому-нибудь другому.

На лице Беллини появилось мучительное выражение.

– Чтобы чашу получил он?

Кардинал кивнул вниз по склону. К ним поднималась плотная, коренастая, чуть ли не квадратная фигура, формы которой становились комичнее от того, что по бокам шли высокие швейцарские гвардейцы в шлемах с перьями.

– Он-то не испытывает никаких сомнений. Он вполне готов свести на нет тот прогресс, который мы достигли за последние шестьдесят лет. Как я буду жить со своей совестью, если не попытаюсь его остановить?

Не дожидаясь ответа, Беллини поспешил в Каза Санта-Марта, оставив Ломели встречать патриарха Венеции.

Из всех клириков, которых видел Ломели, кардинал Гоффредо Тедеско меньше всего походил на клирика. Незнакомый с ним человек, взглянув на его фотографию, вероятно, сказал бы, что это мясник на пенсии или водитель автобуса. Тедеско происходил из крестьянской семьи в Базиликате, с самого юга, младший из двенадцати детей – такие громадные семьи когда-то не были в диковинку в Италии, но после Второй мировой войны практически исчезли. Нос ему сломали в юности, и теперь тот имел форму луковицы и был слегка изогнут. Тедеско носил длинные волосы, кое-как разделенные пробором. Брился тоже небрежно. В гаснущем свете дня он напомнил Ломели фигуру из другого столетия; может быть, Джоаккино Россини [29]. Но деревенский образ был маской. Кардинал имел две степени по теологии, говорил на пяти языках и был протеже Ратцингера на должность префекта в Конгрегацию доктрины веры, где его называли вышибалой панцер-кардинала. После похорон папы Тедеско уехал из Рима, сказав, что ему тут ужасно холодно. Никто ему, конечно, не поверил. Публичности ему вполне хватало, а его отсутствие лишь усиливало связанную с ним таинственность.

– Мои извинения, декан. Поезд задержался в Венеции.

– Как здоровье?

– Неплохо… хотя в наши годы никто по-настоящему не бывает здоров.

– Нам вас не хватало, Гоффредо.

– Не сомневаюсь, – рассмеялся Тедеско. – Увы, ничего не мог с этим поделать. Но мои друзья хорошо информировали меня о происходящем. Еще встретимся, декан. – И обратился к швейцарскому гвардейцу: – Нет-нет, мой дорогой, дайте это мне.

Так, до конца играя человека из народа, он настоял на том, что самостоятельно понесет в дом свой чемодан.

Без четверти шесть архиепископа-эмерита Киева Вадима Яценко закатили вверх по склону в коляске. О’Мэлли театрально поставил последнюю галочку в бумагах на клипборде и объявил, что все сто семнадцать кардиналов безопасно добрались до места.

Ломели с облегчением кивнул и закрыл глаза. Семь чиновников конклава немедленно сделали то же самое.

– Отец Небесный, – сказал он, – Творец неба и земли, Ты избрал нас Своим народом. Помоги нам придать Твою славу всему, что мы делаем. Благослови этот конклав, направь нас по пути мудрости, сплоти нас, слуг Твоих, помоги нам встречать друг друга в любви и радости. Мы восхваляем имя Твое ныне и вовеки. Аминь.

– Аминь.

Он повернулся к Каза Санта-Марта. Теперь, когда все ставни были закрыты, с верхних этажей не проникало ни луча света. Погруженный в темноту дом превратился в бункер. Освещен был только вход. За толстым пуленепробиваемым стеклом в желтоватом сиянии безмолвно двигались священники и охранники, словно в аквариуме.

Ломели уже почти подошел к двери, когда кто-то прикоснулся к его руке.

– Ваше высокопреосвященство, – сказал Дзанетти, – вы не забыли: архиепископ Возняк ждет вас?

– Ах да – Януш! Забыл. Но времени в обрез.

– Он знает, что до шести должен покинуть вас, ваше высокопреосвященство.

– Где он?

– Я попросил его посидеть в комнате ожидания внизу.

Ломели кивнул на салютовавшего у дверей швейцарского гвардейца и последовал за Дзанетти в теплый холл, на ходу расстегивая пальто. После здоровой уличной прохлады здесь стояла некомфортная духота. Между мраморными колоннами виднелись группки беседующих кардиналов. Он, проходя, улыбался им. Кто они такие? Память подводила его. В бытность папским нунцием он помнил имена всех своих коллег-дипломатов, их жен и даже детей. Теперь же каждый разговор грозил обернуться неловкостью.