Джеймс Чейз - …И вы будете редактором отдела

После того как мы принялись за третью бутылку вина, он стал вести себя непринужденно и дружелюбно.

– Ты счастливый парень, Эд, – сказал он, принимая предложенную мной сигарету. – Ты, возможно, этого и не знаешь, но дома ты у нас любимчик. Хэммерсток очень высокого мнения о материалах, которые ты поставляешь. Скажу тебе по секрету, только никому ни слова. Через пару месяцев Хэммерсток отзовет тебя. Идея такая: я сменяю тебя здесь, а тебе достается иностранный отдел.

– Что-то не верится, – отозвался я, уставившись на него. – Ты шутишь.

– Такими вещами я бы шутить не стал.

Я попытался не выказать радости. Но не думаю, что мне это очень уж удалось. Получить иностранный отдел в главной редакции было пределом моих мечтаний. Это означало не только огромную прибавку к зарплате – в «Вестерн телегрэм» лучшей должности не было.

– На днях об этом объявят официально, – сообщил Максуэлл. – Старик уже дал «добро». Ты счастливчик.

Я с ним согласился.

– Тебе не жаль будет уезжать из Рима?

– Ничего, привыкну. – Я улыбнулся. – Ради такой работы можно бросить и Рим.

Максуэлл пожал плечами:

– Не знаю. Лично я бы не согласился. Работать совсем рядом со стариком – это похоже на каторгу. Я бы не выдержал. – Он расслабился и откинулся на спинку стула. – Да, поросенок-то ничего оказался. Пожалуй, Рим мне понравился. С ним не сравнится ни один город в мире.

Он сунул сигарету в рот, чиркнул спичкой и пустил дым мне в лицо.

– Кстати, как тут поживает буйная Хелен?

– Кто-кто?

– Хелен Чалмерс. Ты ведь ее нянька или что-то в этом роде, нет?

Я встревожился. Максуэлл обладал нюхом на скандал. Если у него возникнет хоть малейшее подозрение, что между Хелен и мною что-то есть, он будет копать до конца.

– Я был ее нянькой ровно один день, – небрежно бросил я. – С тех пор я ее почти не видел. Старик попросил меня встретить ее в аэропорту и отвезти в отель. Я полагаю, она занимается в университете.

Брови у него подпрыгнули.

– Она… что?

– Занимается в университете, – повторил я. – Слушает там какой-то курс по архитектуре.

– Хелен?! – Он подался вперед, уставился на меня и рассмеялся. – Смешнее я еще сроду ничего не слыхал. Хелен слушает курс архитектуры! Ну и ну! – Он откинулся на спинку стула и заржал. Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не вскочить со стула и не двинуть его по смазливой роже.

Отсмеявшись, он поймал мой взгляд. Возможно, он понял, что мне вовсе не смешно, потому что постарался сдержать себя и, как бы извиняясь, махнул рукой.

– Прости, Эд. – Он вытащил носовой платок и приложил к глазам. – Если бы ты знал Хелен, как знаю ее я… – И снова засмеялся.

– Послушай, чему смеяться? – возмутился я, и в моем голосе послышалась резкость. – В чем дело?

– Это действительно смешно. Только не рассказывай мне, будто она и тебя провела. До сих пор из всего штата «Телегрэм» единственный, кто ее не раскусил, – это старик. Только не говори мне, что ты в ней до сих пор не разобрался.

– Я ничего не понимаю. О чем ты?

– Ну, значит, ты действительно мало с ней общался. Я полагал, она втрескалась в тебя: она падка на крупных, здоровых мужчин. Только не рассказывай мне, что она заявилась в Рим в очках, в туфлях на плоских каблуках и со стянутыми назад волосами.

– Я по-прежнему ничего не понимаю, Джек. Что все это значит?

– Все это? – Он улыбнулся. – Похоже, ты счастливее, чем я считал, или несчастнее – это смотря как судить. Там, дома, о ней знают все ребята. У нее плохая репутация. Когда мы прослышали о том, что она отправляется в Рим, а старик хочет, чтобы ты за ней присматривал, мы все подумали, что твоя песенка спета. Она бегает за любым, кто носит брюки. И она даже не пыталась к тебе приставать? Ну, не заливай!

Я почувствовал, как меня бросило в жар, потом в холод.

– Это для меня нечто новое, – небрежно бросил я.

– Ну-ну. Она гроза мужчин. Ладно, я признаю, у нее все при всем: глазки типа «иди сюда», внешность, формы, при виде которых ожил бы и труп, но беда в том, что она может втравить парня в историю. Не будь Чалмерс самой крупной силой в газетном деле, вся пресса Нью-Йорка по меньшей мере раз в неделю давала бы о ней подвалы. Она избегает огласки только потому, что ни одна газета не хочет ссориться со стариком. Она вляпывается в любое дерьмо, какое только есть на свете. И только потому, что она оказалась замешанной в убийстве Менотти, она смылась из Нью-Йорка и примотала сюда.

Я сидел очень тихо, уставившись на него. Менотти был известным нью-йоркским гангстером, невероятно богатым, влиятельным, в прошлом убийцей. Он занимался профсоюзами, публичными домами, и знакомства с ним лучше было не заводить.