– Это правильное слово, миссис Черч. Оно подходит ко всем трем выстрелам. Вы убили Акисту, чтобы заставить его молчать. Вы столкнули его в кювет и вернулись в дом вашего отца, чтобы укрепить свое алиби. Теперь против вас мог свидетельствовать только один человек – Керриган.
– В ваших устах это звучит так, будто я все заранее планировала, – жалобно произнесла она. – Но это было не так. Когда Тони сел в машину, я сказала ему первое, что пришло в голову: что с отцом произошел несчастный случай. Я не собиралась убивать Тони. Но он увидел револьвер на сиденье, что-то заподозрил и попытался схватить его. Я его опередила. Но я не могла одновременно вести машину, следить за ним и держать оружие. Он снова ухватился за револьвер.
– И револьвер снова выстрелил?
– Да. Тони свалился на сиденье и стал дышать так странно. – Ее плечи обмякли, а дыхание заклокотало в горле, словно иллюстрируя повествование. – Я не могла слышать эти звуки, не могла видеть кровь. Поэтому я вытолкнула Тони из машины.
– Но оружие выстрелило и в третий раз, – заметил я. – Помните – в кабинете Керригана?
– Да, помню. – Ее голос стал тверже, а взгляд – более осмысленным. Казалось, признание привело ее в чувство. – Первые два выстрела были несчастными случаями, хотя я знаю, что вы мне не верите. Но мистера Керригана я убила, потому что вынуждена была это сделать. Он обо всем рассказал Брэнду. Я должна была помешать ему рассказать другим людям. Брэнд запер меня в тот вечер, но ему пришлось уйти, а я разбила окно и отправилась в мотель. Мистер Керриган был у себя в кабинете – я вошла туда и застрелила его. Мне очень не хотелось это делать после того, как он мне помог, но у меня не было выхода.
Я посмотрел в зеленую глубину ее глаз, думая, хотела ли она вложить в свои слова иронический смысл, или это получилось невольно. Женщина была мрачна и сурова, как судья в черной мантии.
– Три убийства тремя выстрелами своего рода рекорд. Где вы научились так хорошо стрелять?
– Отец учил меня, и Брэндон брал меня в тир. Иногда я выбивала сотню очков, стреляя по силуэту.
– Где оружие, которым вы воспользовались?
– У Брэндона. Он нашел револьвер там, где я его спрятала. Я рада, что он его обнаружил.
Я вопросительно посмотрел на нее.
– Не хочу, чтобы случилось что-нибудь еще, – объяснила она. – Я ненавижу насилие и убийства. Всегда ненавидела. Когда я была девочкой, то даже не могла похоронить мертвую кошку или вытащить мышь из мышеловки. Пока оружие оставалось у меня, я не могла бы успокоиться.
– Другие тоже.
Она не слышала меня. На ее лице застыло выражение, которое я видел в четверг вечером, – испуганное и выжидающее. На подъездной дорожке остановилась машина.
Я поджидал Черча с револьвером в руке. Его лицо под полями шляпы выглядело изможденным и осунувшимся. Рука метнулась к оттопыренному карману пиджака.
– Так я и знал, что это вы, – сказал он.
– Вам следовало застрелить меня, когда у вас был шанс. Теперь я бы на вашем месте не пытался это сделать. Ваша жена выбивала сто очков, стреляя по силуэту, а я обычно выбиваю девяносто девять беглым огнем.
– Я не собираюсь с вами соревноваться, Арчер. Не хочу иметь вашу кровь на своих руках.
– Тогда покажите мне ваши руки.
Черч протянул руки ладонями вверх и поморщился, когда я вытащил оружие у него из кармана. Это был голубоватый стальной револьвер 38-го калибра. Рукоятка была скользкой от частого использования. Я повернул смазанный барабан – револьвер был полностью заряжен.
– Возьмите его, – сказал Черч. – Это тот, что вам нужен.
Он перевел взгляд с оружия на жену. Она стояла, прислонившись к стеклянной двери в патио. Ее зеленые глаза переполняла жалость, и меня интересовало, о ком она горюет. О себе самой?
– Ты рассказала ему, Хильда?
Женщина молча кивнула.
– Значит, вы все знаете.
– Да. Где вы были?
– На шоссе. У меня возникла детская мысль бежать, все бросить и начать где-нибудь новую жизнь.
– Но тем не менее вы вернулись?
– Да, вернулся. Я понял, что не смогу бросить самого себя и буду вынужден жить с самим собой, где бы я ни находился. Веселенькая перспектива. – Он попытался сардонически усмехнуться, но лицо его исказила боль. – Конечно, дело не только в этом. Я не мог уехать, предоставить Хильде одной отвечать за все. Я виноват больше, чем она.
Хильда застонала. Ее лицо походило на лицо статуи под дождем.
– Пожалуйста, Брэндон, позволь мне выйти. Я не могу слышать, как ты говоришь такое.
Читать дальше