Росс Макдональд - Полосатый катафалк

— Он живет в вашем доме?

— Временно. В первый же день Гарриет уговорила меня пойти на это. Ему, видите ли, требовалось место для работы, и я позволил ему пожить в нашем летнем доме на побережье.

— Он сейчас там?

— Наверное. Они еще не поженились, но он использует нас вовсю. Говорю вам, это мошенник!

— Если это и так, то не самого крупного калибра. Я встречал художников. Молодые непризнанные дарования охотно живут на чужой счет. Но только для того, чтобы иметь возможность творить. Большинству из них нужно очень мало: хорошее освещение и деньги на краски и еду.

— Кстати о деньгах, — перебил меня полковник. — Гарриет ему их дала. Позвонив вам, я посмотрел ее чековую книжку. — Он заколебался. — Вообще-то я не вмешиваюсь в чужие дела, но поскольку речь идет о защите ее...

— От кого вы хотите ее защитить?

— От беды. — Он перешел на зловещий шепот. — От ужасной беды в личной жизни. У меня есть кое-какой жизненный опыт, и я знаю, что случается, когда люди неудачно выходят замуж или женятся...

Я ждал, что он пояснит сказанное, рассказав о своем первом браке. Но этого не случилось. Он сказал:

— Молодежь не учится на ошибках взрослых. В этом их трагедия. Я твердил об этом Гарриет до посинения. Но этот тип вертит ею, как хочет. В тот вечер она сказала, что, если придется выбирать между мной и Дэмисом, она предпочтет его, даже если я лишу ее наследства.

— Тема лишения наследства возникала?

— Да, я сам коснулся ее. Увы, я не распоряжаюсь суммой, оставленной ей теткой. Аде следовало сделать меня опекуном.

Мне это показалось весьма спорным. Запутавшийся в проблемах Блекуэлл мало годился на роль Всевышнего. Но чем труднее складывается жизнь у некоторых людей, тем сильней они жаждут власти. Даже самые несчастные убеждены, что обладают ею.

— Кстати о деньгах... — произнес я.

Мы обсудили мой гонорар. Полковник вручил мне двести долларов аванса, сообщив адреса его домов в Бель-Эр и Малибу. И еще я получил от него то, о чем не догадался попросить, — ключ от дома на побережье, который он снял со связки и протянул мне.

Дом был в маленьком поселке к северу от Малибу. Шоссе шло поверху, а внизу, под нависавшими бурыми утесами, сгрудилось полтора десятка домов, словно надеясь скопом отбить наступление океана. Утро выдалось тихое, был отлив, но небо затянуло облаками, и вид у поселка был мрачноватый.

Я свернул с шоссе налево и покатил по разбитой асфальтовой дороге, упиравшейся в тупик. У белой перекладины, отмечавшей конец пути, стояли машины, среди которых я приметил новенький зеленый «бьюик» Гарриет Блекуэлл.

От стоянки вдоль домов тянулась дощатая дорожка-настил. В узких просветах между строениями серо поблескивал океан. Наконец я отыскал нужный дом — серое сборное сооружение с остроконечной крышей — и постучал в тяжелую, повидавшую виды дверь.

В доме что-то невнятно прокричал мужчина. Я еще раз постучал и по легкому скрипу досок понял, что кто-то неохотно побрел к двери.

— Кто там? — услышал я через дверь.

— Моя фамилия Арчер. Я приехал посмотреть дом.

Он открыл дверь:

— А что стряслось с домом?

— Надеюсь, ничего. Просто я хочу снять его.

— Старик небось подослал?

— Старик?

— Полковник Блекуэлл. — Он произнес фамилию так отчетливо, словно это было бранное слово, которое я непременно должен был запомнить.

— На этот счет мне ничего не известно. Дом мне порекомендовали в агентстве по продаже и аренде недвижимости в Малибу. Они не сказали, что в доме кто-то живет.

— Еще бы! Они следят за мной.

В дверном проеме стоял молодой брюнет с плоским животом и широкой грудью. Из-за спадавших прядей то ли мокрых, то ли засаленных волос лоб его казался узким. Глаза были синие, выразительные и слегка угрюмые. В его взгляде чувствовалась сдержанная сила, которую он не хотел применять. Он напоминал подростка, пытавшегося забыть о том, что он хорош собой. Впрочем, это был отнюдь не подросток. Ему было лет тридцать, и он повидал виды.

Руки его были в свежей краске. В краске было и лицо, и босые ноги. На нем были перепачканные и задубевшие от высохшей краски джинсы.

— Если честно, так он, конечно, в своем праве. Я все равно на днях съезжаю. — Он посмотрел на свои руки и пошевелил разноцветными пальцами. — Кончу работу, и поминай как звали!

— Вы красите дом?

Он взглянул на меня с легким презрением:

— Пишу картину, amigo [1] Друг (исп.). .

— Ясно. Вы художник?