Грегори Макдональд - Флинн в пролете

Флинн с трудом мог разглядеть силуэт Удайна.

— Я думал, что инфляция предшествует только дефляции.

— Деньги хороши, пока люди в них верят.

— Могу я при случае вас процитировать?

— Деньги — это идея. Идей великое множество: религиозные идеи, политические. Идеи вызревают долго, но, стоит людям столкнуться с кризисом, как они без лишних раздумий отбрасывают их. Я не доверяю идеям.

— Вы не верите в деньги?

— Нет. Разумеется, нет. Это вторичный продукт, экскременты.

— Но вы набрали немалую кучу экскрементов.

— Я делаю деньги, потому что в них верят другие люди. Я собираю объедки, потому что свиньи хотят их есть. Деньги — удобное средство обмена.

В начале четвертого ночи Флинн услышал карканье вороны.

Флинн редко верил тому, что слышал, но всегда доверял своим ушам.

— Скажите мне, как Джордж Льюис, сын женщины, разводящей свиней в Аде, стал Джорджем Удайном, главой «Удайн корпорейшн», владельцем поместья «Гора Клиари», или того, что от него осталось, и еще семи или восьми домов, разбросанных по всему свету?

Очень долго Удайн не отвечал.

Флинн не собирался повторять вопроса.

И когда он уже решил, что никакого ответа и не будет, Удайн заговорил:

— Я сказал, что деньги — удобное средство обмена.

— Я расслышал, — ответил Флинн.

— Я убежал из Ады, штат Техас.

— Оттуда все убежали.

— Мне было девять с половиной, может, десять лет. Я мог сам определять день своего рождения. Эта знаменательное событие не только не потрясло мир, но и не получило отражения в городском реестре, где фиксируются рождения и смерти. Я жил в этой балке со свиньями, кошками и матерью, которая большую часть времени пребывала в ступоре.

— Не понимаю, как такое возможно.

— Я тоже. Вы говорили, что видели ее?

— Да.

— В школе города я понял, что могу научиться читать, писать и считать быстрее всех моих сверстников. Там же мне стало ясно, что я всегда останусь швалью, о которую можно вытирать ноги. Поэтому одним жарким днем я прыгнул в кузов грузовика и оказался в Далласе. Мистер, не пожив на улице, вы никогда ничего не узнаете о тамошней жизни.

Флинн промолчал.

— Ты ешь из мусорных контейнеров, что выставлены у черного хода ресторанов. Ты спишь на пустырях и в заброшенных домах. А когда ты привыкаешь к какой-нибудь куче кирпича, когда приносишь туда свои вещи, подобранные на улице, старые журналы, книги, мяч, сломанный воздушный змей, о тебе узнают, и скоро мужчины и мальчишки охотятся за тобой и выгоняют, швыряя вслед камни.

Флинн смотрел на тысячи маленьких костерков на берегу.

— Встречались и другие мужчины и мальчишки, — продолжал Удайн. — Они не бросались камнями. Они высматривали тебя на улице, шли следом. Я узнал, что у меня красивая внешность. У меня по-прежнему не было дома, но теперь я уже мог носить чистую одежду и есть за стойкой, а не на помойке. А иногда, если мужчинам хотелось посмотреть, как я моюсь, я мог принять ванну. — Удайн рассмеялся. — В прямом смысле этого слова.

— Вы занялись проституцией.

— Точно.

— С женщинами или…

— Женщин такие молодые не интересовали. Мне было десять-двенадцать лет. Потом, разумеется, я переключился на женщин.

— Вы стали проституткой.

— Именно так.

— Вы назвали мать шлюхой.

— Моя мать была шлюхой.

— И вы были шлюхой.

— Да, но я не мог забеременеть. Я был мальчишкой-проституткой, который ходил в библиотеку.

— Вы хотите сказать, что за все это время никто, ни коп, ни священник, никто не обратил на вас внимания, не осознал, чем вам приходится заниматься, не попытался увести вас с улицы?

— Никто. И никогда. Копов следовало избегать. А кто что знал о священниках и церквях? Я не знал. Одна библиотекарша, миссис Уилликенс, из Далласской центральной библиотеки, очень мне благоволила. Я приносил ей список слов, вычитанных в книгах, которые я не мог понять. Она показала мне, как пользоваться словарем. Беседовала со мной о книгах, помогала найти хорошие книги для чтения. Можете вы представить себе мальчика, который жил на улице и получал удовольствие от чтения классики? Я читал и представлял себя в тех домах, где жили герои книг. Разумеется, миссис Уилликенс не знала, где я живу. Подозреваю, я сочинил о себе и рассказал ей сладенькую историю, на манер тех книг, которые она давала мне читать. Я хотел достойно выглядеть в ее глазах.

Потом один пьяница, попользовавшись мною, случайно забыл свой фотоаппарат, и у меня возникла интересная мысль. Я скооперировался еще с одним мальчишкой. Мы менялись. Если я работал с клиентом, фотографировал он. Если он работал с клиентом — я. Залезть в карманы этих олухов не составляло труда. Они, конечно, ревностно берегли свои бумажники, но в пальто обычно находился конверт или какая-нибудь квитанция с их именем, фамилией, адресом.