Виктор Каннинг: Тающий человек

Кермод направился было ко мне, но О'Дауда, паникуя, не веря, что можно что-либо сделать и в то же время полагаясь на старый миллионерский принцип иммунитета ко всем неприятностям, заорал:

— Помоги мне с этой!

Он тянул за следующую решетку, и капельки пота блестели на его красном лице. Кермод заколебался, глядя, как я, нарушая социальный кодекс, укладываю на дипломата коптского базарного торговца.

О'Дауда заорал снова, и Кермод пошел к нему. Он был вынужден это сделать, ибо он рассчитывал на удачный исход и, следовательно, должен был оставаться на хорошем счету у О'Дауды. Хозяин и слуга — эта связь не рвется до самой смерти, когда хозяин — миллионер. Я был рад, что я сам себе и хозяин, и слуга. Никаких противоречий между нами. Я добавил еще три фигуры и затем уложил поверх них высокого и худого университетского дона с лицом аскета в отделанной мехом мантии. Я подумал, чем он мог вызвать раздражение О'Дауды. Возможно, голосовал против на совете, в то время как остальные хотели присвоить ему почетную юридическую степень в обмен на новое здание для университета.

Они, наконец, сорвали решетку. О'Дауда нагнулся, пошарил внутри рукой и почти тут же вскочил и бросился к другой. Он был упорным человеком. Если ему повезет — и это должно быть везением ирландца — он может на этот раз попасть на нужную решетку, и даже открыть ее и засунуть руку, но он соревновался с тридцатью двумя градусами по Цельсию, и я готов был спорить, что уже оставалось менее полуградуса.

Держа пистолет и сверток в разных руках, я устроился за своей баррикадой и закричал:

— Ради Бога, не делайте глупостей. Укройтесь где-нибудь подальше от решеток!

Не отпуская решетки, Кермод повернулся и посмотрел на меня. Ему была видна только моя голова, высовывающаяся над баррикадой. Его глаза были полны безысходной тоски, но он не смел оставить своего хозяина.

Затем он вдруг отпустил решетку и выпрямился.

— Кермод! — сердито зарычал О'Дауда.

— Минуту.

Кермод повернулся и побежал к трону. В трех метрах от гигантской копии О'Дауды на полу лежала прекрасная персидская дорожка. Он швырнул ее в сторону. Под ней была решетка.

— Я совсем забыл про эту... — Он нагнулся, осматривая шурупы.

— Эта! Эта!

О'Дауда бросился к нему, сметая все со стола развевающимися полами халата и отбрасывая в сторону фигуру раджеподобного человека в тюрбане и белых одеждах.

— Шурупы... смотрите! — показал Кермод.

Они оба ухватились за решетку и напрягли все свои силы. Бомба должна была быть под этой решеткой. Именно сюда ее установил бы Денфорд. Под гигантской копией, и рядом с тем местом, где обычно сидел О'Дауда. Если бы Кермод вспомнил об этой решетке в самом начале...

— Бросьте! Бегите сюда! — заорал я.

Они не обратили на меня никакого внимания. Большой человек и маленький человек обливались потом, пытаясь выломать решетку. Хозяин и слуга, связанные столькими прошлыми вещами: проявлениями лояльности, злодействами, пьянками, рыбалками, публичными домами в былые дни, а затем, по мере увеличения богатства хозяина, и более сложными и изощренными манипуляциями, и всегда первый думал, что он неприкасаем, сам себе закон, а второй — что в тени могущества первого он находится в полной безопасности. Они забыли, что там был я. Если ты не сидишь и ждешь неприятностей, борешься, ты побеждаешь. Так было всегда и так будет, должно быть, иначе просто не стоит жить.

Я упал на пол, свернулся клубком, прижавшись к холодной восковой спине герцогини, и накрылся сверху доном.

И тут это произошло. Конец света. Раздался оглушительный хлопок, словно реактивный лайнер миновал в комнате звуковой барьер, и все пришло в движение. Вперемежку с герцогиней, доном и дипломатом меня отбросило назад к стальным дверям. Я должен бы был погибнуть. Я подумал, что я погиб — звон в ушах и весь воздух покинул мое тело. И меня ждали стальные двери, ждали, что ударная волна швырнет меня на них и разобьет в лепешку. Но, должно быть, волна ударилась в них на секунду раньше меня, распахнула их и они повисли подобно двум помятым крыльям. Пролетев метров двадцать по галерее, я лежал с закрытыми глазами и ждал... и я слышал звон разбивающегося стекла и стук падающих и разлетающихся на мелкие кусочки обломков штукатурки, камня и дерева.

Я медленно поднялся на ноги, постоял какое-то время в оцепенении, затем стал вытирать пыль с глаз и лица. На полу у моих ног лежал мой пистолет, сверток и оторванная голова герцогини с десятисантиметровым осколком стекла в щеке. Я перешагнул через штабного генерала, у которого не хватало седого уса и глаза, и пошел к дверям.