Лесли Чартерис - Святой едет на Запад

Он слегка вздрогнул, так как ему показалось, что фотография внезапно ожила. Девушка была очень похожа на свою фотографию. Единственное отличие заключалось в платье, которое было на пей сейчас, – строгом, белом и очень простом, Но вырез его доходил ей до талии, а материал был таким тонким, что казалось, можно было увидеть все, что под ним, если бы она там что-нибудь носила. Она выглядела в точности как своенравная Мадонна, которая решила переодеться для маскировки, чтобы выяснить, что же в действительности происходит в ночных клубах.

– Извините, что я не успела собраться, – сказала она, – но я столько времени потратила на то, чтобы одеться. Все тряпки, которые я примеряла, выглядели ужасно.

– Ну что ж, – ответил он, – я очень рад, что вам все же удалось кое-что выбрать из этого хлама.

– Смотрится ужасно, да? – спросила она, оглядывая себя. – В этом платье я выгляжу как шлюха. И все такое прочее. Ну что ж, по крайней мере, никто не скажет, что я что-то скрыла.

В руке она держала почти пустой стакан. Она допила его содержимое, села рядом с Саймоном и позвонила в маленький колокольчик.

– Не принять ли нам еще сыворотки перед тем, как отправиться на крысиные бега?

Он осушил свой стакан и кивнул, но его одобрение вряд ли требовалось. Дворецкий, подобно верному сказочному джинну, уже входил в комнату с шейкером в руках. Он принялся наполнять их стаканы без всяких дополнительных указаний.

Саймон курил и в задумчивости рассматривал Эйприл.

– Ужасно знакомиться таким образом, правда? – заметил он. – Но с вашей стороны очень мило, что вы пытаетесь мне помочь. Сотрудничаете, как говорит Байрон.

– Если бы девушкам никогда не приходилось идти на гораздо большие жертвы, "сотрудничая", – откликнулась она, – то это были бы еще цветочки.

– А в данном случае как далеко распространяется ваше сотрудничество? – спросил Саймон. – Байрон не сказал ничего определенного.

Она взглянула на него:

– Что-то непохоже на Байрона, обычно он предпочитает не полагаться на чье-либо собственное воображение.

– Возможно, что у меня небогатое воображение.

– Вы меня не разыгрываете? Интересно, где это вы провели всю свою жизнь, если не понимаете таких вещей?

– Я не проходил всю жизнь школу Афферлитца – Голливуда.

В ее глазах светилось любопытство.

– Сегодня вечером мы идем в "Чиро". А в нашем городе это означает, что у нас с вами роман. Если мы будем смотреть друг на друга с вожделением и держаться за руки, то все кругом будут абсолютно уверены, что мы и спим вместе. Нам не придется ложиться с вами в постель при свидетелях, потому что об этом все равно нельзя будет напечатать. Вы разочарованы?

– Нисколько, – ответил Святой. – Мне гораздо больше нравится заниматься любовью без свидетелей.

– Бог мой! – весело откликнулась она. – Однако немного же времени вам потребовалось пробыть здесь, чтобы освоить все приемы.

Взгляд его вновь задержался на ней, но на этот раз в его светлых голубых глазах плясал иной огонек. Губы Саймона растянулись в ленивой улыбке.

– Слава Богу, – произнес он с подчеркнутой медлительностью и протянул ей руку.

Ей пришлось пожать его руку и улыбнуться в ответ, а потом они оба внезапно рассмеялись.

– Ну а теперь мы можем развлекаться, – сказал он.

Итак, они стали друзьями.

Саймону Темплеру пришлось признать, что неумение вести дела, по крайней мере, не входило в число недостатков мистера Афферлитца или его подчиненных. Старший официант в "Чиро", которого Саймон никогда прежде не встречал, увидев их, вежливо произнес: "Добрый вечер, мисс Квест!", а затем и: "Добрый вечер, мистер Темплер!", и все это с выражением приятного удивления, словно он приветствовал своих старых и уважаемых клиентов, которые долгое время отсутствовали. Он проводил их к столику и церемонно снял с него карточку "Заказано".

– Не желаете ли начать с коктейля? – спросил он услужливо.

– Два сухих мартини, – сказал Святой, и официант поклонился и удалился весьма торжественно.

– Высший класс, – сказала Эйприл Квест.

– Да я уж вижу, – пробормотал Святой. – Давайте притворимся, что все это для нас вполне привычно.

– С вами будет интересно, – сказала она. – Вам приходилось когда-нибудь играть роли?

– Но не перед камерой.

– Вы играли на сцене?

Он покачал головой:

– Тоже нет. Можно было бы сказать, что я разыгрывал свои собственные спектакли. Видите ли, когда ведешь такой образ жизни, как мой, не всегда удается быть самим собой, – объяснил он. – В зависимости от того, какую работу выполняешь, приходится изображать из себя самых разных людей, начиная от поэта с дурным пищеварением и коммунистическими взглядами и кончая отставным моряком с седыми бакенбардами и неутолимой потребностью в спиртном.