Дэн Кавана - К чертям собачьим

Правда была в том, что миссис Колин всегда его недолюбливала. Она никогда никому об этом не говорила, и, возможно, дело тут было не в Рики, а в том, что случилось однажды ночью на задворках Давао, но так уж оно сложилось. Теперь, стоя над его окоченевшим трупом, она чувствовала себя немного виноватой за то, что не любила его. Глаза у него остекленели, ноги — все четыре — вытянулись и отвердели, а хвост уже никогда не завиляет снова.

На границе Букенгемширского и Бедфордширского графств было 8.45 утра, когда миссис Колин из Давао положила Рики в большой синий пластиковый пакет для грязного белья, постояла с минуту, решая, прилично ли засунуть его в холодильник, решила, что не совсем прилично, и пошла в дальний чулан. В дальний чулан заглядывали редко. Там было полным полно высоких сапог-веллингтонов (хозяевам дома, похоже, ни одна пара не подходила), почти новый набор для игры в крокет — его в своё время заказала Белинда, но скоро он ей прискучил, раковина с подтекающим краном и унитаз викторианской эпохи, фарфоровая урна унитаза была украшена тёмно-синим цветочным орнаментом. Ботаник, даже ботаник-любитель, возможно, смог бы определить, какие именно цветы запечатлены на унитазе, но миссис Колин никогда и не пыталась. Миссис Колин считала, что есть вещи, которые следует украшать, а есть — которые украшать не следует, и унитазы попадали во вторую категорию. У себя, на острове Минданао, она никогда не слыхала об унитазах в цветочек. Не обращая внимания на декадентскую ночную вазу, миссис Колин посмотрела на крючки для шляп справа от двери. На одном висел забрызганный грязью плащ, который какой-то воскресный гость так и не позаботился забрать. Когда забавлявшийся охотой приятель Вика Кроутера дарил ему пару фазанов, то они всегда висели несколько дней здесь — через два крючка от забрызганного грязью плаща. Миссис Колин подняла пластиковый пакет и хотела было повесить его на тот самый крючок, где обычно висели фазаны, но тут ей показалось, что это, возможно, нехорошо, и, поколебавшись, она повесила пакет на следующий крючок. Хвост Рики — или, по крайней мере, шесть дюймов хвоста — торчал из пакета. Миссис Колин попыталась затолкать его обратно, но безуспешно.

Пакет для грязного белья Даффи был из ярко-жёлтого пластика, и в 8.45 утром воскресенья он нёс его по Голдсмит-авеню, что в Эктоне, W3. Случись какому-нибудь полицейскому разыскивать мёртвых собак, он счёл бы содержимое этого пакета вполне безобидным. Разумеется, безобидным с юридической точки зрения, потому что если принять во внимание запах, до безобидного содержимому этого пакета было далеко. Некоторая часть этого содержимого могла быть признана причиняющей ущерб здоровью, а кое-что — будь общественный обвинитель достаточно искусен — могло быть изъято у Даффи и погребено в яме с негашёной известью. Даффи это сознавал. Не то чтобы он недостаточно часто переодевался — просто он недостаточно часто ходил в прачечную. Он аккуратно складывал грязную одежду в пластиковые пакеты и ставил их в низ гардероба. Когда проходило несколько недель, он решал, что пакеты уже так тесно друг к другу притёрлись, что вот-вот начнут размножаться; тогда он высыпал содержимое всех пакетов в один большой жёлтый пакет и шёл на Голдсмит-авеню.

Даффи любил эту воскресную обязанность. Отчасти потому, что она освобождала его от чувства вины, отчасти же из-за тишины на улицах. Субботняя ночь отгуляла. Субботняя ночь ещё похрапывала в постели, дожидаясь, пока воскресное утреннее похмелье заставит её проснуться. Когда Даффи повернул к магазинам, среди которых помещалась прачечная, на улице не было ни души. Он беспечно пнул выброшенные коробки из-под стирального порошка. Какой-то аккуратный пьянчужка сложил на тротуаре перед букмекерской конторой пирамидку из восьми пустых банок. Другой пьянчужка, не такой аккуратный, решил, что помещающийся в нише вход в контору удобно использовать как писсуар, потому что если б там была не букмекерская контора, то всё равно был бы какой-нибудь магазин — в точности как тот, что по соседству, и разве не здесь он только на прошлой неделе потерял десять фунтов, поставив на какую-то колченогую клячу? Даффи наморщил нос, сознавая, что вонь из его собственного пакета не слишком отличается от той, что доносилась от входа в контору.

Даффи препоручил свою одежду нежным объятиям стиральной машины, пересёк пустую улицу и толкнул дверь в закусочную Сэма Вичи. Сэм был немолодой китаец, которого все называли Сэмом, и который отдал ресторанному бизнесу Великобритании тридцать лет. Проведя десять из них в его нижних эшелонах, он решился открыть собственное заведение, следствием чего стало то, что он поменял собственную фамилию на Вичи. В то время Сэм Вичи продавал (что не удивительно) одни только сэндвичи. В последнее время он расширил ассортимент и теперь гордился своим умением обращаться с микроволновкой, но фамилию менять не стал.