Герта уже ждала его у подножия лестницы, лабиринте, как в лисьей норе, было несколько проходов наружу, через которые они могли двигаться в любое время и в любом направлении, на бетонной крыше башни всегда лежала бухта прочного нейлонового троса для аварийного спуска вниз.
Доставая из рефрижератора мясо для Герты, он обнаружил, что пора пополнить припасы. Он делал это не чаще раза в неделю — в здании «Плюса» был еще один холодильник и электрогенератор на случай перебоев с электроэнергией, что случалось постоянно. С удовольствием понаблюдав, как собака, чавкая, заглотала куски говядины, он вывел во двор мотоцикл — мощный и надежный, как бульдозер, «Урал», оснащенный двумя дополнительными багажниками по бокам рамы. В бетонном заборе, отделявшем территорию от заброшенного поля, была неприметная калитка, через которую он выбрался на тянувшуюся вдоль забора в сторону города тропу, протоптанную шакалами, промышлявшими в промзоне. На нем были линялые джинсы, ковбойка, рабочие ботинки и потертый шлем, советского образца — он ничем не отличался от жителя полусельского пригорода, приехавшего на базар по своим делам, и Воронцов, сидевший под драным зонтом у входа в забегаловку с кружкой пива в руке, скользнул по нему безучастным взглядом.
Хотелось накатить еще, но Воронцов удержался и пошел домой, не добрав сто пятьдесят допривычной кондиции — в его доме продолжала сидеть бесризорница, и следовало сохранять контроль над ситуацией и речью.
Он не слишком опасался, что она утащит что-нибудь, он даже оставил ей ключи на кухонном столе — тащить у него было нечего, а свои деньги он таскал в кармане и тратил столько, сколько получал. Проблема жизненного пространства его не волновала, — он жил один в большом старом доме, наследованном от родителей, и необходимость делиться с бродяжкой своим бутербродами не угнетала его, но он понятия не имел, что с ней делать дальше. Поэтому он решил не делать ничего, и предоставить времени рассосать эту проблему в смутной надежде, что тяга к перемене мест тихо увлечет насельницу куда-нибудь подальше и от его территории, и от его жизни.
Она ничуть не мешала ему — домой он приходил только ночевать, но он дал ей возможность вымыться, поесть по-человечески, по-человечески выспаться и считал свой долг исполненным, он отнюдь не был настолько самонадеян, чтобы брать на себя ответственность за чью-то жизнь.
Войдя в дом, он сразу почувствовал, что что-то не так — атмосфера изменилась, гомеостазис одинокого жилища был нарушен, в воздухе витал запах чего-то вкусного. Уходя утром, он оставил немного денег, чтобы жилица могла сесть на автобус, если судьба внушит ей спасительное желание уйти по-английски, бросив ключи в форточку. Но здесь и не пахло никакой Англией, здесь пахло жаренной курицей и не пахло пылью, ветер судьбы унес в сторону автобусной остановки привычные затхлые запахи и вернулся на круги своя — ветром перемен.
Он застыл на пороге. Как мало надо броне, окружающей сердце, чтобы дрогнуть паутиной трещин от точного удара, как бронестекло, если точно знать, куда бить.
Девочка выглянула из кухни, и они встретились глазами.
Я приготовила поесть, — тихо сказала она.
Едва притронувшись, к зажаренной в духовке курятине, он уже не мог остановиться — посла пива с «прицепом» и дня, проведенного на кофе и сигаретах, его обуял зверский голод, и он с трудом притормозил вовремя, чтобы не сожрать все.
— Вкусно? — спросила девочка.
— Да, — коротко ответил он и ушел в спальню, не сказав ей больше ни слова.
Она лежала в свете луны, за окном стояло майское полнолуние, сквозь приоткрытую фрамугу текли ночные запахи цветов и влажной земли — хозяин дома не нашел нужным заметить, что она полила его розы и кусты жасмина.
Хозяин дома лежал за стенкой, поставив на грудь стакан с джином, и смотрел, как дым сигареты вспыхивает в луче лунного света, сквозь приоткрытое окно текли запахи влажной земли и ночных цветов — он вспомнил, что забыл их полить сам.
Тень оконной рамы крестом лежала на ее обнаженной груди — сегодня был ее день рождения, и она делала себе подарок, купаясь в лучах лунного света, как научила ее бабушка. Бабушка-пропойца и сбежавшая мама были правдой, когда она рассказывала о них человеку за стенкой, но все было не так в лучах полной луны. В лучах полной луны она была принцессой, но как мог увидеть это человек из-за своей стенки?
Что-то тревожило его, что-то не давало заснуть, может быть, полная луна? Он посмотрел на серебряный диск сквозь жидкость в стакане, и его глаза стали серебряными.
Читать дальше