Честер Хаймз - И в сердце нож

— Это сержант Броди, тетушка Мейми, — пояснил Могильщик. — Он должен кое-что у вас спросить.

— Здравствуйте, мистер Броди, — сказала она, протягивая через стол свою узловатую правую руку без колец.

— Скверное дело, — отозвался сержант, пожимая руку.

— Смерть одна не ходит, — отозвалась Мейми. — Так было всегда. Умирает один, потом другой и так дальше. Похоже, так угодно Всевышнему. — Затем она подняла голову, чтобы взглянуть на полицейского, который был с ней так учтив, и воскликнула: — Господи, да это же маленький Джонс! Я помню, когда ты еще мальчишкой бегал по 116-й улице. Я не знала, что это тебя зовут Могильщиком.

Могильщик смущенно улыбался, словно мальчишка, которого застали, когда он воровал яблоки.

— С тех пор я маленько вырос, тетушка Мейми…

— Как бежит время! Как говорил Большой Джо, его не догонишь. Тебе сейчас лет тридцать пять.

— Тридцать шесть. А это Эд Джонсон, мой партнер.

Гробовщик вышел из укрытия. Мейми чуть не ахнула, увидев его лицо.

— Боже, что… — начала она и осеклась.

— Один подонок плеснул мне в лицо кислотой, — сказал Гробовщик, пожимая плечами. — Профессиональный риск, тетя Мейми. Я как-никак полицейский. Без этого нельзя…

— Я помню, читала об этом в газетах, только не знала, с кем именно это случилось. Я все больше сижу дома. Выходила только с Джо, но теперь вот его не стало… — Затем она добавила с чувством: — Надеюсь, того, кто это сделал, посадили в камеру, а ключ выбросили.

— Его давно похоронили, — буркнул Гробовщик.

— Эду пересаживают кожу с бедра, — пояснил Могильщик. — Но на это нужно время. Не меньше года, говорят.

— Ну а теперь, миссис Пуллен, — твердо сказал сержант, — я бы хотел услышать от вас, что же произошло в вашей квартире вчера вечером, а точнее, сегодня утром.

— Расскажу что знаю, — вздохнула она.

Когда она закончила свой рассказ, сержант сказал:

— Ну что ж, по крайней мере теперь хоть понятно, что произошло в вашем доме после возвращения преподобного Шорта и до того, как обнаружили труп. Кстати, как по-вашему, он действительно выпал из окна спальни?

— Ну да. А то зачем же ему было говорить, что он выпал, если бы он никуда не выпадал? Да и как он мог оказаться за дверью? Разве что выскользнул незамеченным.

— Но вам не кажется это странным? Выпал из окна третьего этажа…

— Ничего странного, сэр. Он человек болезненный, и у него еще бывают трансы…

— Он эпилептик?

— Нет, религиозные трансы. Его посещают видения…

— Какие?

— Да всякие! Он рассказывает о них в своих проповедях. Он вылитый пророк, Иоанн Богослов.

Сержант Броди, будучи католиком, ничего толком не понял, и Могильщик стал объяснять:

— Иоанн Богослов — пророк, который видел семь завес и четыре всадника Апокалипсиса. Гарлемцы очень уважают святого Иоанна. Это единственный пророк, который в своих видениях увидел выигрышные номера. Апокалипсис — это Библия гадалок и предсказателей, — добавил Могильщик.

— И не только это, — возразила Мейми. — Святой Иоанн видел, как прекрасен рай и как ужасен ад.

— Хорошо, но вернемся к убийству. У Чинка были какие-то основания пытаться убить преподобного Шорта, — спросил Броди, — кроме того, что тот был пророком?

— Нет, сэр, абсолютно никаких. Просто от падения у преподобного помутилось в голове и он не очень соображал, что говорит.

— Но до этого у них с Чинком, кажется, была ссора?

— Да никакая это не ссора. Просто преподобный и он не сошлись во взглядах на тех, кого я пригласила на поминки. Но это вообще-то не их дело.

— А что за раздоры были между Дульси и Шортом?

— Да ничего особенного. Просто преподобный считает, что Дульси надо беречься от греха, а она постоянно его осаживает. Но я-то думаю, что он тайно в нее влюблен и очень этого стесняется, ведь он как-никак проповедник, а она замужняя женщина.

— В каких отношениях преподобный был с Джонни и Вэлом?

— Они уважали намерения друг друга — вот и все.

— Сколько времени прошло между уходом Дульси и вашим заходом в спальню?

— Да нисколько! — уверенно отвечала Мейми. — Она еще не успела спуститься.

Броди задал еще несколько вопросов насчет гостей, но ситуация с Вэлом не прояснилась.

Тогда Броди зашел с другой стороны:

— Вы не узнали того, кто звонил вам, когда вы уже увидели покойника?

— Нет. Голос был далекий и невнятный.

— Но так или иначе звонивший знал, что в хлебной корзине лежит труп?

— Нет, все было не совсем так. Тот, кто звонил, и словом не обмолвился насчет Вэла. Он говорил о преподобном Шорте. Он видел, как выпал из окна преподобный, и решил, что он помер. Потому-то он и позвонил.