Честер Хаймз - Белое золото, черная смерть

Наверху же, в церкви, пламя от погибшего бандита наконец высветило Могильщику фигуру второго с горящей шевелюрой. Он лежал за одной из передних скамей. Могильщик тщательно прицелился между ножек скамей в видимую ему часть противника и нажал на спуск. Пуля угодила в живот. Бандит взревел, как смертельно раненный зверь, и встал, стреляя наугад из «кольта». Его вопли достигли неимоверной силы, отчего сыщики ощутили противную горечь во рту. Гробовщик всадил ему пулю в грудь. Одежда запылала. Вопль вдруг оборвался, и бандит стал тяжело оседать, застыв у скамьи в коленопреклоненной позе, словно в предсмертной молитве. Он был объят огнем.

Гробовщик же, нацелив на него револьвер, кричал:

— Встань, сволочь, и умри как мужчина!

Кафедра и орган, весело потрескивая, горели, высвечивая святых, печально смотревших на происходящее с витражей. С улицы послышался вой сирены. К церкви подлетела первая патрульная машина.

Могильщик и Гробовщик пробежали через огонь босиком и, подбежав к органу, заколотили по его стенке обожженными ногами. Но стальная дверь не шелохнулась.

Когда приехала полиция, сыщики перезарядили револьверы и стали палить в пол, чтобы отыскать секретный замок. Снизу доносились вопли, дым обволакивал сыщиков. К ним присоединились их коллеги, и все вместе изо всех сил пытались открыть дверь, но это случилось, лишь когда прибыли первые пожарные с топорами и ломами.

Оттолкнув пожарных, Могильщик прошел первым, за ним Гробовщик. Он поставил стулья обратно — с привязанными пленниками. Айрис смотрела на него, задыхаясь от дыма, по лицу ее текли слезы. Прежде чем развязать ее, Могильщик наклонился и спросил:

— Ну, сестренка, где хлопок?

За его спиной толпились пожарные и полицейские, они кашляли и что-то кричали ему сквозь густой дым.

— Освободите их и вынесите отсюда, — распорядился сержант в форме. — А то они задохнутся.

Айрис смотрела в пол, пытаясь придумать линию поведения.

— Какой хлопок? — спросила она, выгадывая время.

Могильщик наклонился так, что их лица почти соприкоснулись. Глаза его были кроваво-красными, на шее набухли вены, Его небритое лицо искажала гримаса ярости.

— Ты бы ни за что не пришла сюда, если бы не знала, — прохрипел он, кашляя и ловя ртом воздух. Он поднял свой револьвер и уставил ей в глаза.

Гробовщик вытащил свой револьвер, удерживая пожарных и полицейских на расстоянии. Его обожженное кислотой лицо неистово дергалось, в глазах было бешенство.

— Не скажешь — останешься здесь, — сказал Могильщик.

Наступило молчание. Никто не верил, что он может ее убить, но никто не вмешивался из-за Гробовщика. Тот, казалось, был готов на все.

Айрис посмотрела на обожженные ступни Могильщика, потом украдкой взглянула в его красные глаза. Она поверила.

— Билли с ним танцует, — шепнула она.

— Взять их, — бросил Могильщик, и они с Гробовщиком поспешили уйти.

Танцплощадка Коттон-клуба находится вровень со столами гостей и служит также эстрадой для представлений. Сзади были занавешенные двери, которые вели в гримерные.

Когда Гробовщик и Могильщик украдкой выглянули из-за шторы, то увидели, что клуб заполнен хорошо одетыми людьми, белыми и цветными, сидевшими за столиками, покрытыми белоснежными скатертями, их глаза сверкали, как хрусталь, а лица казались причудливо-экзотическими в свете свечей.

Вовсю работало пианино, саксофон соблазнительно завывал, контрабас на что-то тихо намекал, труба требовала, гитара умоляла. Голубое пятно прожектора сверху, над головами гостей, высвечивало в голубой дымке коричневое тело Билли, которая почти обнаженной танцевала вокруг кипы хлопка. Ее тело изгибалось, а бедра трепетали так, словно она лениво занималась любовью. Время от времени ее сотрясали конвульсии, она судорожно бросалась на кипу, начинала тереться о хлопок животом, переворачивалась, терлась ягодицами, голые груди неистово тряслись. Влажный алый рот Билли был раскрыт и судорожно ловил воздух, белые зубы сверкали в синем свете. Ноздри трепетали. Она отдавалась хлопку.

В зале царила мертвая тишина. Женщины следили за танцем с завистью и томлением. Мужчины взирали на Билли с вожделением, закрывая глаза, чтобы прятать мелькающие там мысли. Охваченная жгучим желанием, Билли повадилась на хлопок. Женщины в зале непроизвольно содрогались, снедаемые страстью. По залу разлилась атмосфера блуда.

Танец подходил к кульминации. Бедра, все тело Билли извивались с нарастающей быстротой. Как следует поработав с хлопком, она повернулась к залу, раскинула руки и в последний раз покачала чреслами, простонав: