Рэймонд Чандлер - Младшая сестра

— Более близкое изучение стоит денег, — заявил я.

— Вот уж не думала, что вы окажетесь мошенником.

Я промолчал и снова разжег трубку.

— Я могу устроить так, что вам придется отдать их полиции, — пригрозила она.

— Попробуйте. Неожиданно она быстро заговорила:

— Я не могу дать вам эти деньги, правда, не могу. Нам с мамой предстоит оплатить еще счета отца, а потом дом нуждается в ремонте и…

— За что вы получили эту тысячу от Стилгрейва?

Она замерла с открытым ртом, вид у нее был безобразный. Но, моментально взяв себя в руки, она крепко сжала губы — передо мной снова было маленькое непроницаемое личико.

— Вы знали всего лишь одну вещь, какая могла заинтересовать его, — проговорил я. — Это место пребывания Оррина. За эту информацию Стилгрейв сразу бы выложил тысячу, потому что дело касалось даты его фотографирования. Он заплатил вам эти деньги за адрес Оррина.

— Адрес дала ему Лейла, — возразила Орфамей.

— Это утверждает и сама Лейла, — сказал я. — Если бы понадобилось, она бы объявила об этом всему свету. Точно так же она призналась бы всему свету в убийстве Стилгрейва, если бы не было иного выхода. Лейла из тех голливудских птичек, которые лишены моральных предрассудков. Но когда дело доходит до коренных моральных устоев, они у нее имеются. Она не убийца и не предательница.

Орфамей побледнела как полотно. Стиснув задрожавшие губы, она встала.

— Вы продали своего брата, — сказал я. — Вы подстроили его убийство. Тысяча долларов — цена его крови. Желаю, чтобы эти деньги пошли вам на пользу.

Орфамей сделала два шага к двери и вдруг хихикнула.

— Кто это докажет?! — взвизгнула она. — Кто из оставшихся в живых? Вы? Кто вам поверит, вам, какому-то жалкому сыщику? — Она пронзительно рассмеялась: — Вас можно купить за двадцать долларов!

Пачка снимков все еще была у меня в руке. Я зажег спичку и поднес ее к негативу — бросил его в пепельницу и смотрел, как он пылает.

Орфамей замерла от страха. Я стал рвать снимки на клочки.

— Дешевый сыщик, — усмехнулся я. — Ну, а чего же вы от меня ожидали? Мне некого продавать — у меня нет братьев и сестер. Поэтому мне остается продавать своих клиентов.

Она с яростью уставилась на меня. Я положил обрывки снимков в пепельницу и поджег их.

— Жалею только об одном, — сказал я, — что не увижу вашего возвращения в Манхэттен, штат Канзас, к мамочке. Не увижу, как вы будете драться из-за этой тысячи. Держу пари, там будет на что посмотреть.

Я поворошил обрывки фотографий карандашом, чтобы они лучше горели. Орфамей подошла к столу и тоже уставилась на тлеющую кучку бумаги.

— Я сообщу полиции, — прошипела она. — У меня есть что рассказать. Мне они поверят.

— А я открою им, кто убил Стилгрейва, — заявил я. — Мне ведь известно, кто этого не делал. Мне они скорее поверят.

Голова девушки дернулась, словно от удара.

— Не волнуйтесь, — успокоил ее я. — Мне незачем так поступать — это ничего не даст, а другому человеку будет стоить очень дорого.

Зазвонил телефон. От неожиданности девушка вздрогнула. Я взял трубку и сказал:

— Хелло!

— Амиго, у вас все в порядке?

В комнате раздался какой-то звук: я оглянулся и увидел, как затворилась дверь. Я остался один.

— У вас все в порядке, амиго?

— Я устал, не спал всю ночь. Кроме того…

— Младшая сестра звонила вам?

— Она только что ушла от меня. Возвращается в Манхэттен с добычей.

— С добычей?

— С деньгами, полученными от Стилгрейва за то, что выдала брата.

Наступило молчание, затем Долорес серьезно сказала:

— Вы не можете этого знать, амиго.

— Я знаю это так же точно, как то, что сижу сейчас на своем столе с телефонной трубкой в руке. Так же точно, как слышу ваш голос. И почти так же точно я знаю, кто застрелил Стилгрейва.

— Напрасно вы мне это говорите, амиго. Не стоит мне так доверять.

— Я часто ошибаюсь, но не на этот раз. Я сжег все снимки, а перед этим пытался продать их младшей сестре. Однако она предложила мне слишком маленькую сумму.

— Вы, конечно, шутите, амиго?

— Шучу? Над чем?

Она рассмеялась звонким, серебристым смехом:

— Возьмете меня с собой позавтракать?

— Могу. Вы дома?

— Да.

— Я заеду за вами через несколько минут.

— Буду в восторге.

Я положил трубку.

Спектакль окончился, я сидел в пустом театре. Занавес опустился, и сквозь него были видны еще фигуры действующих лиц, но они уже расплывались и тускнели. И прежде всего в моей памяти стал стираться образ младшей сестры. Пройдет дня два, и я забуду, как она выглядела, потому что в некотором роде она была нереальной фигурой. Я думал о том, как она с жирным кушем в сумке вернется в свой Манхэттен, к своей дорогой мамочке. Ради этих денег было убито несколько человек, но вряд ли это будет ее беспокоить. Я представил себе, как она утром возвращается на работу к… как фамилия этого доктора? Да, к доктору Пугсмиту. Она вытирает пыль с его письменного стола и раскладывает журналы в приемной. На ней снова очки без оправы, строгое платье. Манеры ее предельно корректны.