Дэвид Пис - 1974 - Сезон в аду

— Вы сегодня с утра такие дифирамбы пропустили. Когда Билл закончил, весь офис прослезился. Так трогательно.

Том:

— Правда? Это же…

Джек Уайтхед наклонился вперед, к моему уху, но не понизил голоса:

— И тебе, Акула Пера, два раза не пришлось бы ездить.

Я, глядя прямо перед собой:

— Что?

— Мистер Хадден хочет видеть свою Акулу Пера на базе. Типа пронто, то есть срочно, и тому подобное.

Я чувствовал, что Джек улыбается за моей спиной, эта улыбка буравила мой затылок. Я встал, не глядя на Джилмана и Тома.

— Пойду позвоню ему.

— Давай-давай. Да, кстати, Акула Пера…

Я обернулся, посмотрел сверху вниз на сидящего Джека.

— Тебя полиция разыскивает.

— Что?

— Ты же пил с Барри, как я слышал.

— Отстань от меня.

— Ты — ключевой свидетель. И сколько вы выпили?

— Отвали.

— Ну да. — Джек оглядел битком набитый зал, подмигивая. — Похоже, ты оказался в нужном месте в нужное время. Хоть раз в жизни.

Я оттолкнул с дороги Тома, как можно быстрее пробираясь в конец ряда.

— Кстати, Акула Пера…

Я не хотел оборачиваться. Я не хотел снова увидеть эту похабную ухмылку. Я не хотел говорить «Что?».

— Поздравляю.

— Что? — снова сказал я, застряв между стульями и ногами журналистов.

— То, что Господь берет одной рукой, он дает другой.

Я был единственным человеком в зале, кроме техников и полицейских, который стоял; я один говорил «Что?».

— Маленькие ножки шагают по дорожке и все такое?

— Что ты несешь, мать твою?

Весь зал переводил взгляд с меня на Джека и обратно.

Джек закинул руки за голову и изобразил для публики свой самый эффектный хохот:

— Ой, неужели я раскусил Акулу Пера!

Весь зал улыбался вместе с Джеком.

— Твоя девушка, Данстон…

— Данфорд, — невольно поправил я.

— Неважно, — сказал Джек.

— В чем дело?

— Сказала Стефани, что ее с утра тошнит. И что придется, видимо, к этому привыкать.

— Да ты шутишь, мать твою, — сказал Том из Брэдфорда. Джилман уставился в пол, качая головой.

Я стоял посреди зала, я — Эдвард Данфорд, Красная Рожа Северной Англии, а они все — и национальные, и местные — смотрели на меня.

— Ну и? — выдавил я.

— Надеюсь, ты женишься на ней, как порядочный парень?

— Порядочный? Да что ты, мать твою, знаешь о порядочности?

— Спокойно, спокойно.

— Пошел ты на хер. — Я начал пробираться вдоль ряда. Чтобы добраться до выхода, понадобилась вечность. Джеку хватило времени, чтобы еще раз меня поддеть.

— Ну и молодежь пошла, я прямо не знаю.

Весь зал ухмылялся и посмеивался вместе с ним.

— Я думаю, миссис Уайтхаус [18] Мэри Уайтхаус — учительница средней школы, впервые в Великобритании публично указавшая на связь между демонстрацией секса и насилия по телевидению и распущенностью среди молодежи. права.

Весь зал хихикал вместе с Джеком.

— Вот оно, мать его, либеральное общество. А я лично согласен с Китом Джозефом. [19] Барон Кит Джозеф — член британского парламента, пропагандировавший тезис о том, что малообеспеченные родители не способны вырастить полноценных членов общества. Всех стерилизовать — и дело с концом!

Зал хохотал в открытую.

Сто лет спустя я добрался до конца ряда и вышел в проход. Джек Уайтхед крикнул мне вслед:

— Не забудь записаться!

Зал взорвался.

Я растолкал подмигивавших полицейских и подначивавших техников и прошел в самый конец зала.

Мне хотелось свернуться калачиком и умереть.

Я услышал стук.

Зал замер.

Боковая дверь в начале зала с грохотом закрылась.

Я обернулся.

В зал вошел начальник уголовного розыска, главный следователь Джордж Олдман и еще два человека.

Я повернул свое пунцовое лицо, чтобы еще раз взглянуть.

Олдман постарел еще на сто лет.

— Спасибо, что пришли, господа. Мы постараемся быть краткими, поскольку вы все прекрасно понимаете, что мы предпочли бы находиться сейчас в другом месте. Господин, сидящий справа от меня, — доктор Куттс, патологоанатом из Министерства внутренних дел, который проводил вскрытие. Слева от меня — старший полицейский инспектор Ноубл, который вместе со мной будет вести поиски преступника всех преступников — убийцы маленькой Клер Кемплей.

Старший полицейский инспектор Ноубл смотрел прямо на меня.

Я знал, что за этим последует, я уже был сыт этим по горло.

Я повернулся и вышел через двойные двери.

— Говорят, Барри был пьян?

Дождь заливал внутрь телефонной будки, у моих ног собиралась лужа. Я смотрел через грязное стекло на противоположную сторону дороги, на желтые огни полицейского отделения на Вуд-стрит.