Леонардо Падуро - Злые ветры дуют в Великий пост

— По воскресеньям, и то не всегда, — признался Кандито и жестом предложил перейти на другую сторону улицы.

— Лично на меня церковь наводит тоску. Что ты здесь ищешь, Кандито?

Мулат грустно улыбнулся, будто Конде ляпнул несуразицу:

— То, чего не могу найти больше нигде…

— Ну да, вечное. Слушай, в последнее время я встречаю вокруг одних мистиков.

Кандито опять улыбнулся:

— Ну а теперь-то что тебе надо, Конде?

Они поднимались вверх по Виста-Алегре, и Конде промолчал, запыхавшись от ходьбы в гору. А еще он ждал, когда станут видны желтые стены школы, где он познакомился с Кандито и где преподавала Лисетта Нуньес.

— Вчера я понял, что эта долбаная Пре имеет какую-то власть над моей судьбой. Никак не могу от нее отделаться.

— Хорошее было время.

— По мне, так лучшее, Ржавый, только все не так просто. Это было время нашего перехода к взрослой жизни, верно? Почти все мои нынешние друзья учились со мной в Пре. Ты, например.

— Конде, извини за то, что я на тебя наехал в пятницу, но ты должен меня понять…

— Я тебя понимаю, понимаю. Не каждого и не обо всем можно просить. Но вон там, в одном из классов, совсем недавно преподавала девушка двадцати четырех лет, которую нашли мертвой, ее убили, и мне надо разыскать убийцу. Коротко и ясно. А надо мне это по ряду причин: во-первых, я полицейский; во-вторых, нельзя, чтобы убийца остался безнаказанным; в-третьих, она была учительницей в Пре… И еще потому, что я сейчас только об этом и думаю.

— А как насчет Пупи?

— Похоже, это не его рук дело, хотя мы продолжаем с ним работать. Он сообщил нам очень важную вещь — у директора Пре с той учительницей…

— Так, может, он и убил?

— Я как раз сейчас пойду с ним поговорить, но у него хорошее алиби.

— Ну и какие соображения?

— Если не директор, то единственная ниточка, которая может привести нас к убийце, — это марихуана.

Кандито опять закурил. Они поравнялись со спортивным городком Пре. С улицы было видно баскетбольную площадку, голые кольца без сеток, щиты, истершиеся под бесчисленными ударами мячей. Как обычно по воскресеньям, городок казался вымершим, грустным без шумных игр, соревнований, визга девчонок, болеющих за свою команду.

— А помнишь, кто здесь чаще всего забрасывал мяч в корзину?

— Маркос Киха, — не задумываясь ответил Конде.

— Прям! — с улыбкой возразил Кандито. — Это я научил Маркоса дриблингу. А в одной игре с лопухами из Ведадо я две штуки закинул с центрального круга.

— Спорить не буду…

— Послушай, Конде, — сказал Кандито, останавливаясь на углу, куда доносился резкий запах от близлежащей помойки, которой раньше здесь не было, — теперь все изменилось. В наше время травкой баловались только укурки, а теперь на любой тусовке каждый может зашмалить косяка. Потому и истории всякие случаются то и дело, что у всех крыша едет. То же самое с ромом — раньше ты либо выпиваешь, либо нет, а сейчас пьют все подряд и, поскольку девственность больше не блюдут, тут же начинают трахаться… Я вчера слышал кое-что и думаю, тебе это может пригодиться… Но помни, я головой рискую! Не знаю, правда или нет, но ходят слухи, в Казино-Депортиво живет один тип — где точно, не говорят, думаю, сам выяснишь, — который уже несколько дней толкает травку что надо. Неизвестно, откуда берет, но травка что надо. Типа зовут Ландо Русский… Ну вот, смотри, может, чего-то и вытянешь. Только, если опять захочешь повидать меня, заходи годика через два, ладно?

Конде взял Кандито за предплечье и потихоньку потянул за собой дальше по улице.

— А как же я в таком случае куплю у тебя босоножки пятого размера?

— Давай договоримся: ты забираешь босоножки и от того дня начинаешь отсчитывать два года до нашей следующей встречи!

— И что же, за все это время ни разу не пригласишь выпить с тобой?

— Пошел ты на хрен, Конде!

— Ну что ты там еще заварил, Конде? — спросил Дед, даже не сделав попытки приподняться из-за своего стола.

— Сейчас расскажу. Позвольте сначала поздороваться с товарищем. — Конде поднял и развел в стороны обе руки, словно просил тайм-аут у строгого судьи, требующего соблюдения формальностей, потом пожал руку капитану Сисерону, расположившемуся в одном из кресел, которые имелись в кабинете начальника управления. Оба, как обычно, улыбнулись, приветствуя друг друга, и Конде задал традиционный вопрос: — Все еще побаливает?

— Немного, — прозвучал такой же привычный ответ.

Три года назад капитана Асенсио Сисерона назначили начальником отдела по борьбе с наркотиками управления полиции Гаваны. Этот темнокожий мулат пользовался репутацией хорошего парня среди сослуживцев, на губах у него всегда играла улыбка. Каждый раз, встречаясь с ним, Конде вспоминал один злополучный бейсбольный матч. Они познакомились еще в университете и в 1977 году вместе играли в факультетской команде. Сисерон прославился в тот единственный день, когда ему выдали перчатку и он с большим энтузиазмом, но без особого умения отправился прикрывать вторую базу, после чего получил по голове мячом, пущенным в сокрушительном флае. На их факультете, где все были творцами и мыслителями, так что постоянно ощущалась нехватка опытных игроков, кандидаты в сборную на Карибские игры назначались решением руководства первичной парторганизации. Сисерон был обязан выполнить партийное поручение. К счастью, когда проклятый мяч угодил ему в голову, команда проигрывала со счетом ноль — двенадцать, и менеджер, уже не питающий никаких надежд, только крикнул, не вставая со скамьи: «Подъем, мулат, у нас начинает получаться!» С тех пор Конде не мог сдержать улыбки, здороваясь с Сисероном, и задавал ему один и тот же вопрос.