Андрей Стрельников - Посмертный бенефис

С тех пор нигде не проявился. Официально считается убитым…»

Итак, Герра — человек Союза Картелей. Логическая цепочка: Союз не трогал Божко, не желая сталкиваться с «русской мафией». После смерти Божко латины приставили к его дочери Герру, понимая, что преемник Божко просто обязан появиться около нее. Вывод: знакомство Герры с Гринфилдом было просчитано Геррой заранее.

Впервые в жизни Гринфилд испугался. Союз — самая богатая и могущественная криминальная сила в мире. Именно Союз выдавил со многих рынков триаду, якудзу, мафию, полностью подмял под себя нигерийцев.

В позапрошлом году к ним ездили Эмиссар с Брыком, заключили пакт о разделе сфер влияния. Союзу это было выгодно: в Юго-Восточной Азии и Европе Божко наступал на хвост триаде и якудзе, на Ближнем Востоке и опять же в Европе — мафии, лишая их большей части рынка и ослабляя их. Не лез Божко только в Америку и Африку, где безраздельно господствовали, соответственно, Союз и его партнеры — нигерийцы.

Теперь, со смертью Божко, Эмиссара и Брыка пакт самоликвидировался. Естественно, Союз тут же решил подмять под себя все рынки Божко. В самом деле, преемник Божко — это не Божко, и у Союза нет перед ним обязательств. Конечно, с этим и был делегирован доктор Герра. Прощупать преемника, пронюхать ситуацию на рынке.

Прямое устранение Герры означало бы начало войны с Союзом картелей и неминуемое поражение. Выход один: скомпрометировать Герру перед Союзом, обвинив его в двурушничестве, и перед официозом, обвинив его в связях с Союзом. Остается только выбрать тактику.

Гринфилд взял чистый лист бумаги, ручку. На несколько минут задумался. Внезапно лицо его расплылось в широкой улыбке. Он начал быстро писать.

«…Вилла „Санта Круз“, Медельин, Колумбия.

Уважаемый дон Ромеро!

Со всем почтением к Вам Энтони Гринфилд, волею судеб вынужденный взять на себя управление благословленным Вами делом, которое начал мой ближайший друг и Ваш талантливый ученик Кирилл Божко. Мир праху его!

Обратиться к Вам меня заставили странные обстоятельства, разъяснить которые в состоянии только Патрон Вашего уровня.

Дон Ромеро! Вам, безусловно, известно, что с некоторых пор в орбиту моей деятельности попал человек из Вашего Союза — доктор Алекс Герра. Некоторые странности поведения д-ра Герры заставляют меня просить Вас подтвердить полномочия доктора на ведение переговоров и принятие решений от Вашего имени…»

Через десять минут факс был готов, еще через двадцать — переведен на испанский и отправлен. Кто бы ни был д-р Герра, этот факс — приговор для него.

Гринфилд удовлетворенно хмыкнул и приступил к составлению текста для португальской полиции и Интерпола. Скоро, скоро все вернется на круги своя. Саша-киллер шлепнет Фицсиммонса, исполнители Союза картелей покончат с Геррой, и м-р Гринфилд приступит к своим обязанностям по руководству «Ситасом».

Маскарад, похоже, заканчивается.

Кирк и Лебеф отплывают на Канары и затаятся там до моего звонка. За Гринфилдом ходят. Судя по повадкам — Интерпол. Значит, Сармат запустил в ход машину правосудия.

Я отхлебнул кофе, через стекло витрины взглянул на улицу. Опять серебристая «Королла» с двумя южноамериканцами. Это по мою душу. Случайно в Алгарве по пять раз в день не встречаются. Кто же они такие? Скорее всего — люди Гринфилда. Профессионализма у них — ноль. Какие-то бандиты-латинос. Гринфилд, конечно, мечтает от меня избавиться. Вот и прислал черт знает кого. Хорошо, разберемся.

Захожу в туалет, снимаю парик, очки, раздеваюсь, складываю все это в пакет. Тщательно растрепываю свою не очень тус-тую шевелюру. Остаюсь в белой рубашке и шортах. Не по сезону, но для туриста сойдет. Выхожу из кафе, прохожу метров двадцать, нагибаюсь, бросаю взгляд в боковое зеркало припаркованной машины. Мои пастухи не шевелятся. Ладно, посмотрим, что будет дальше…

Захожу в «Россио».

— Привет, Тейшейра!

— Привет. — Тейшейра отвечает, не глядя в мою сторону. — Что будем пить?

— Я, вообще-то, не пью.

Тейшейра оторвался от газеты, и лицо его начало жить отдельной жизнью. Простые, чтобы не сказать — примитивные, эмоции уступали место более сложным; наконец, зафиксировалась довольно устойчивая гримаса, отражающая целую гамму чувств. Превалирует радость, смешанная со страхом.

— Святая Дева Мария! Кого я вижу!

— Стоп, Тейшейра, стоп! Я очень рад тебя видеть, но поговорим обо всем вечером. Мне срочно нужна машина. Часа на два-три.