— Так что в «Маделяйне» кровь Верма, а кровь Омара в его собственном доме. Пули в теле Омара совпадают с четырьмя пулями…
Он замолк, потом спросил:
— Как получилось, что ты так настойчиво просил сравнить их с пулями в теле Гарри Дайка?
— Значит, это был Гизер?
Он кивнул.
— Тут нет никакого сомнения.
Он снова осмотрелся, брови у него сошлись на переносице, упрямая челюсть выдвинулась вперед.
— Я слышал, как ты говорил, что Домейно ответствен за то, что случилось с Дайком. Это правда?
— Да-а, начинил его динамитом, превратил в бомбу замедленного действия с часовым механизмом. План был разделаться одновременно со всей бандой Александера.
— Этот мерзкий сукин сын…
Он замолчал и как-то странно посмотрел на меня:
— Как я понимаю, ты страшно рисковал, когда ворвался в часовню и вынес оттуда эту бомбу, чтобы спасти шайку негодяев.
Он закусил нижнюю губу.
— Ты не подумал, что, может быть, я…
Я прервал его, усмехаясь:
— Даже негодяи заслуживают очереди в газовой камере. Кроме того, в первых рядах сидело несколько женщин и детей. Ты на моем месте сделал бы то же самое, Сэм.
Он поднял руку и хотел опустить ее на мое плечо, потом уронил ее, как будто смутившись. Прокашлялся, выставил вперед упрямый подбородок и ворчливо сказал:
— И натворил же ты, друг, тут… Черт знает, какая неразбериха!
— И это называется человеческой благодарностью. Это беспокоит и напоминает мне о том, что эти типы не отличаются особой совестливостью. Они очень скоро очухаются. И неизвестно, что может придти им в голову.
Я не шутил.
Теперь я уже мог сосчитать собравшихся. Их было двадцать восемь человек, все до одного известные типы. Эта свора включала полностью всю банду Александера, или то, что от нее осталось. Я мысленно подсчитал: Гизер и Омар умерли, Корк, Стейси и Доуп, а также Брилл уже за решеткой. Шестеро минус. А остальные явились сюда. У всех, без исключения, были мерзкие рожи. И ничего удивительного в этом не было, ибо все они были подлецами.
Понятно, вся эта группа, которая начала уже беспокойно переминаться с ноги на ногу, наверняка была уверена, что все они в скором времени окажутся в тюрьме, а кое-кто и в центральной, в зависимости от их досье.
У некоторых в руках было оружие. Мне не верилось, что они долго будут так смиренно стоять вокруг, если только мне не удастся заинтересовать их и заставить продолжать вот так стоять и слушать меня.
Я надеялся, что мне удастся это сделать. У меня был шанс, поэтому я сказал Сэму:
— Я хочу поговорить с этими типами.
— Сначала лучше поговори со мной. Я хочу знать…
— Бессмысленно два раза повторять одно и то же. Кроме того, эти типы становятся беспокойными, что вполне объяснимо. До тех пор, пока сюда не прибудет самое малое два десятка копов, мы явно в меньшинстве.
Он пожал плечами.
— Так ты хочешь прикрыть меня, да? Это может оказаться очень рискованным.
— А что еще остается делать?
— Что ты задумал? — заворчал он. — Что еще?
— С твоего разрешения, старина, я намерен произвести арест.
Он потянулся за сигаретой, которая почти всегда была у него в зубах, сообразил, что ее нет, и угрожающе нахмурился.
— Черт побери, ты собираешься втянуть меня… Ох, валяй! Арестуй хоть всех, посади их в тюрьму, или пригласи на пикник. Мне все равно…
— Вовсе не всех, Сэм, — усмехнулся я, — только одного.
Потом я подошел к группе бандитов и остановился перед Сирилом Александером.
Я поднял свой незаряженный пистолет, направил на него и взвел курок. Затем произнес:
— Вы арестованы, мистер Зэмес. За сожительство вне брака, за недозволенный пронос оружия, за создание опасной ситуации для жизни людей, за тайный сговор по скрытию мошенничества, за установку подслушивающего устройства на моих телефонах и за убийство Мэтью Омара. Стойте спокойно или я разнесу вам голову!
Его рука нервно дернулась.
Для меня это было довольно многозначительно, так как Сирил был одним из тех парней, в руках которого еще было оружие.
Он держал большой автоматический пистолет 45-го калибра, а когда его рука дрогнула, то дрогнул и кольт. Если хотите знать правду, я тоже немного дрогнул, но этого никто не заметил. Момент был весьма ответственный.
Он мог меня застрелить, мог попытаться бежать или же надменно заявить: «Какую чушь вы несете, это же абсурд!» — или что-нибудь в этом роде. Мог напустить на себя величие и сыграть в благородство. Но ничего этого он не сделал, а с глупым видом вытаращил на меня глаза и сказал:
Читать дальше