Фредерик Дар - Убийца (Выродок)

— Куда же?

— Сначала — в Италию… А оттуда — в Южную Америку. Я так давно хочу прокатиться на лошади — и не в манеже Булонского леса, а по-настоящему!

Странно, что она заговорила именно об Америке. Я как раз тоже думал о ней. И тоже, конечно, не о Северной, а о той, где лепечут по-испански, где ночью танцуют самбу, а днем жарит солнце. Чего-чего, а солнца там больше, чем нужно! В нем купаются, им объедаются, напиваются допьяна…

Я воображал Эмму в костюме амазонки, скачущей на вороном жеребце мимо гигантских кактусов, как мистер Гэри Купер в ковбойских фильмах…

Это была радужная перспектива — особенно если бы в этой картинке нашлось место и для меня!

— Знаешь, Эмма, ради такого я, пожалуй, могу пойти на большое дело…

— Что ты называешь большим делом?

— Сама знаешь…

Да, она знала. Она не стала развивать эту тему.

— Ну… а потом?

Вот так, слово за слово, мы и состряпали сценарий, от которого пришел бы в восторг сам папаша Хичкок.

В каком-то смысле план был прост. Каждую неделю Бауманн ездил по делам в Руан. Эмма не уточнила, что у него там за дела. Хотя она и решилась на крайнюю меру, но все же обходила деятельность своего друга молчанием. Это мне даже нравилось: это доказывало, что Эмма — женщина серьезная и умеет держать язык за зубами даже в самых нестандартных ситуациях.

— Только тебе придется съездить для этого в Руан…

Я скорчил гримасу. Поездка меня не слишком воодушевляла: она была связана со слишком невеселыми воспоминаниями.

— Я знаю, — сказала она прежде, чем я издал хотя бы звук, — что ты сбежал именно оттуда. Но в том-то и дело: там тебя не ищут! И вообще, не в обиду тебе будь сказано: такая добыча, как ты, полицию не очень-то интересует.

— Я и не обижаюсь…

Черт возьми, я и сам знал, что я не бог весть какая знаменитость. И не ставил себя выше обычного пригородного хулигана… Только меня заедало то, что она об этом напоминает.

— Ну, продолжай, мне интересно!

— В Руане он живет на Почтовой площади, в отеле.

— Знаю такой.

— А театр «Лира» знаешь?

— Это который на острове?

— Он самый. Возле театра — контора речного пароходства. В нее он и ездит. Ужинает он в Театральном кафе. Выходит оттуда около полуночи. Он любит ходить пешком и в Руане машиной не пользуется. Так что в отель возвращается на своих двоих. Представляешь примерно расстояние?

Я представлял не только расстояние, но и весь маршрут. Я помнил эти темные набережные, эти улицы, покрытые тонким слоем угольной пыли, мрачные подъемные краны над Сеной… Это место идеально подходило для того, чтобы «замочить» ночного прохожего.

— Он идет один?

— Конечно. Теперь дальше: есть поезд, который отправляется из Парижа в семь часов и прибывает в Руан около девяти. Есть другой — из Гавра, который проходит через Руан в половине второго. Может, тебе даже удастся вернуться сюда до рассвета…

Ее поведение заметно изменилось. Теперь Эмма напоминала чуть ли не бухгалтера, заполняющего расчетную книгу. Она говорила конкретно и о конкретных вещах.

— А дальше?

— Дальше — ничего: у тебя будет прочное алиби. Робби мы подсыплем снотворного; он даже не заметит твоего отсутствия. Мы с ним засвидетельствуем, что ты не выходил из дома, если нам вообще придется свидетельствовать. Хотя вряд ли, потому что уб… ну, это дело припишут, скорее всего, какому-нибудь бродяге.

Я кивнул, но тут же засомневался:

— Однако следователи непременно нагрянут сюда…

— Непременно.

— Они же меня узнают!

— Не говори глупостей: у тебя ведь новые документы! Честное слово, ты себя воображаешь прямо государственным преступником… Неужели ты думаешь, что полицейские, которые не имеют ничего общего с теми жандармами и вообще впервые тебя видят, проведут какую-то связь между сбежавшим из тюрьмы воришкой и честным шофером благовоспитанного семейства?

Она была права, и я больше не возражал.

— В тот вечер за стариком буду ухаживать я. Поскольку его комната внизу, я смогу засвидетельствовать, что из дома никто не выходил.

— Браво…

Она не упускала ни одной мелочи.

Я приподнял ее подбородок и с любопытством посмотрел на нее.

— Слушай, Эмма, ты все это придумываешь на ходу или уже давно заготовила?

Она пожала плечами:

— Кто знает, какова доля мечты в реальности?

Мне пришлось довольствоваться этим двусмысленным ответом.

Теперь мне оставалось только разработать свою собственную программу: наиболее опасную часть «операции». Правда, сама мысль о том, что мне предстоит укокошить человека, меня не пугала. Я относился к ней спокойно. Хотя, когда я выбрал жизнь вне закона, то поклялся себе ни за что не проливать кровь и не носить оружия, чтобы даже искушения не появлялось. Но вот все мои добрые намерения рухнули. За один час я превратился в одного из тех, кого учёные мужи называют «потенциальным убийцей».