Саймон Керник - Для смерти день не выбирают

— Вали отсюда, старый хрен! — рыкнул шотландец, поворачиваясь ко мне с видом человека, настроенного завершить наконец начатое дело.

И в этот момент я, собрав остатки сил, огрел его битой по затылку. Удар получился не из тех, которыми гордятся всю оставшуюся жизнь, но шотландец упал на колени, схватившись одной рукой за ушибленное место. Тем не менее биту он не выронил.

Я уже собрался шмякнуть его еще разок, но тут краем глаза увидел поднимающегося с земли номера первого, парня со шрамом на губах. Это был плотный тип с физиономией уличного бойца, которая подошла бы для обложки книжонки об обычаях уголовного мира. Судя по насупленным бровям и выпяченному подбородку, жизнь не давала ему много поводов для радости.

Повернувшись ко мне, он сделал шаг вперед и произнес пару оскорбительных реплик в мой адрес, так что я запустил биту в него и угодил точно между глаз.

— Мать твою! — вскрикнул Скарфейс, подаваясь назад. Нога его угодила в ямку, и он пошатнулся, нелепо взмахнув руками, чтобы удержать равновесие.

В этот же момент хозяин Текса, выйдя из транса и выдав порцию крепких выражений, с воплем, как матерый бизон, устремился в атаку на шотландца и заключил его в прочные объятия.

— Нет, тебе это так не пройдет!

Краем глаза я увидел, что разъяренный гражданин вполне успешно справляется со своим более молодым и сильным противником, умело используя преимущество в весе. При этом он еще плакал — громко, надрывно, со всхлипами, — и в какой-то момент мне вдруг стало его жаль.

Впрочем, момент для выражения соболезнования был неподходящий. На победу в этом сражении рассчитывать не стоило, а значит, пришло время уходить. Крикнув хозяину овчарки, чтобы убирался, пока не очнулись другие, и добавив бессмертные строки: «Забудь о собаке. Спасайся сам!», я побежал к внедорожнику с надеждой на то, что моя недавняя атака из багажника застала врасплох водителя и он забыл вытащить ключ зажигания.

Расчет оказался верным.

Я запрыгнул на сиденье, включил мотор и первую передачу и дал газу, успев напоследок бросить взгляд в зеркало заднего вида. Хозяин Текса продолжал душить шотландца в своих медвежьих объятиях, но на помощь последнему уже спешил Скарфейс, вооруженный бейсбольной битой. Бедняга Текс между тем лежал неподвижно на том самом месте, где его настиг роковой удар.

Будь оно неладно. Это не моя проблема. Хозяин Текса может сам о себе позаботиться. Кто он мне? В конце концов, надо быть прагматичным: каждый спасается сам. Если расклад не в твою пользу — отступай.

И все же… Парень не сделал ничего плохого, и если оставить его здесь, одному Богу известно, что с ним сотворят эти мерзавцы. Я слишком долго был полицейским — почти двадцать лет! — и, даже с учетом того, что в последние годы не являл собой образец защитника закона, не мог спокойно смотреть на очевидную несправедливость в отношении совершенно безвинного человека. Кружилась голова, к горлу подступала тошнота, но… Я оглянулся, отыскивая свободное для разворота пространство.

Примерно в сотне ярдов между деревьями слева от дороги открылась полянка. Я переключился на вторую, выкрутил руль, сдал назад, едва не врезавшись в сосну с другой стороны проселка, и развернул машину в обратном направлении. Вся операция заняла не больше двадцати секунд.

Выскочив к месту схватки на третьей скорости, я увидел Скарфейса с занесенной над головой битой. Шотландец, желая освободиться от тисков хозяина овчарки, сидел на своем противнике, осыпая его градом ударов. Бедняга лежал на спине в нескольких дюймах от Текса, защищая руками лицо и не думая даже об активной обороне.

Услышав шум двигателя, Скарфейс поднял голову и растерянно заморгал. В его распоряжении еще оставалась пара секунд, но потратить их с толком — например, отпрыгнуть в сторону — он не сумел. Мне же удача улыбнулась в третий раз: сначала с гелем, потом с битой и вот теперь с машиной, которая в этой ситуации сыграла роль танка.

От лобового удара Скарфейс перелетел через капот и тяжело ударился о ветровое стекло. На секунду он как будто задержался в этом положении, но я ударил по тормозам, и тело слетело на землю, оставив на стекле грязно-кровавое пятно. Включать дворники я не стал, но открыл дверцу и дал задний ход.

Устав колотить беспомощную жертву, шотландец выпрямился, но подняться в полный рост не успел — дверца ударила в лицо, и он упал на спину, пронзительно-жалобно вскрикнув от боли. Я слегка повернул руль, чтобы не наехать на хозяина овчарки, и остановился.