Богдан Сушинский - Фельдмаршал должен умереть

— …И даже сражавшегося против их естественного врага — Великобритании, — с видом первооткрывателя подхватил его мысль Гитлер, хлопнув при этом ладонью по столу.

И что странно: над этим мы как-то совершенно не задумывались, — по-холуйски признал вселенскую мудрость хозяина командующий войсками СС. — Чтобы так, всерьез…

Гиммлер умолк, рассчитывая, что фюрер вновь поддержит его и четко сформулирует приговор. Однако Гитлер задумчиво молчал. Причем рейхсфюрер СС не был уверен, что вождь осмысливает ситуацию или хотя бы ощущает себя присутствующим здесь.

«Чего он ждет? — возмутился он наконец. — Что я предложу убить фельдмаршала из-за угла? Взорвать вместе с его деревенским особняком?!».

— Что же будем делать? — вернулся из своих душевных блужданий Гитлер. Он спросил это, ни на кого не глядя, отведя взгляд куда-то в сторону.

— Можно лишь сожалеть, что у Роммеля не хватило мужества последовать примеру фельдмаршала фон Клюге или того же Штюльпнагеля, — вновь дождался своего часа Бургдорф.

Адъютант прекрасно понимал, что фюрер не случайно оставил его здесь. Такие вопросы, как убийство фельдмаршала, в присутствии адъютанта — пусть даже это адъютант фюрера — как правило, не обсуждают. Но если уж их посвящают в подобные тайны, то рассматривают при этом только в одной роли — исполнителей. А потом предпочитают убрать, чтобы не оставлять в качестве свидетелей.

Подумав об этом, генерал-майор поежился и передёрнул плечами: «…Только не в убийцы Роммеля!» — мысленно взмолился он.

— Роммель на самоубийство не пойдет, — резко, нервно возразил Гиммлер.

— Почему? Если с ним настойчиво поговорить на эту тему, он, возможно…

— Роммель только что оправился от боевого ранения, которое оказалось весьма кстати. Он только-только вернулся из госпиталя, и весь нацелен на то, чтобы выжить. К тому же это опытный солдат, привыкший выкручиваться из любых, казалось бы, самых сложных, безысходных ситуаций. А ситуация, в которой он теперь оказался, не вызывает у фельдмаршала даже чувства досады, поскольку непосредственного участия в покушении не принимал…

— Но ведь… — попытался возразить Бургдорф, однако Гиммлер не дал ему договорить:

— Я имею в виду — самого непосредственного участия, кем-то засвидетельствованного. — А ранение к тому же списывает все его мелкие грешки и прегрешения. Госпиталь дарует ему алиби, а слава и награды — индульгенцию на бессмертие. Вот и сидит Роммель в своем Герлингене, как в бункере, и с высоты своей славы взирает на агонию, — как он наверняка считает, — вермахта, агонию Третьего рейха, агонию национал-социализма.

— Значит, вы утверждаете, что на добровольный уход из жизни фельдмаршал Роммель не согласится? — постучал костяшками пальцев по столу Гитлер.

— Уверен в этом, мой фюрер. Понимаю, что один-единственный выстрел помог бы нам решить множество проблем, но, судя по всему, добровольно за пистолет Лис Пустыни не возьмётся.

— А вы что скажете, Бургдорф? — поинтересовался Гитлер, отводя при этом взгляд куда-то в сторону.

— Считаете, что его следует убить? Что нужно подослать убийцу?

Гитлер и Гиммлер разом повернули головы в сторону Бургдорфа. Тот мог поклясться, что только что они подумали именно о таком исходе «дела Роммеля», однако, услышав его вопросы, дружно возмутились:

— Разве речь шла о том, чтобы убить его? — напрягся Гиммлер.

— Кто вам сказал, что Роммеля должен убрать наёмный убийца? — меланхолично как-то возмутился Гитлер, хотя обычно всякое своё возмущение он «играл» довольно артистично, даже в тех случаях, когда внутренне оставался невозмутимым.

— В таком случае, — не стал оправдываться Бургдорф, прекрасно зная, как болезненно реагирует фюрер на подобные попытки, — следует убедить его, что его «уход» — лучший выход для всех нас, для рейха.

— На Роммеля это не подействует, — стоял на своём Гиммлер.

— Значит, следует поставить его перед выбором: смерть во славе, со всеми надлежащими фельдмаршалу почестями, или же гибель в облике предателя рейха и подлого заговорщика, сообщника полковника фон Штауффенберга. И если уж он решительно откажется от почётного ухода, тогда следует принять все меры, чтобы он не стал вождём ещё одного путча.

— В первой части вашей «речи перед сенатом», генерал, — озарил своё лицо ироничной улыбкой рейхсфюрер СС, — в самом деле, содержится некое зерно благоразумия.

«Всё-таки они вынудили тебя стать инициатором «дела о самоубийстве Роммеля»! — трезво оценил ситуацию Вильгельм Бургдорф. — Теперь потребуют, чтобы ты же довёл это дело до смертного конца».