Богдан Сушинский - Фельдмаршал должен умереть

— Поздно мне страшиться, гауптман, после всего прожитого и пережитого. И потом, это ведь уже не первая имитация покушения на меня.

— Имитация?! — изумленно переспросил начальник школы.

— Вы не ослышались, гауптман.

Сольнис недоверчиво ухмыльнулся и решительно покачал головой:

— Я бы не считал нынешний налет имитацией, господин оберштурмбаннфюрер. Стреляли, как видите, боевыми, и на поражение, подвергая при этом риску вас и себя.

— Вот именно: риску. Что вполне допустимо, но не более того. Весь тот сумбур, в который вылилась данная акция, позволяет усомниться в её боевом характере. Слишком много примитивной театральщины.

— И все же на имитацию нападения это не похоже, — с солдафонским упрямством возразил Сольнис.

С трудом оторвав взгляд от костра отшельника, Шмидт искоса взглянул на начальника унтер-офицерской школы. Хотел бы он знать, какое развитие событий подсказывает гауптману это яростное отрицание «имитации», и почему он так настойчив в своём убеждении? Набычившись, фон Шмидт решительно прошелся взад-вперед по осколкам битого стекла и остановился напротив Сольниса.

— Хорошо, будем считать, что нападение было, хоть и неудачным, но настоящим, без имитаций и театральщины. Мало ли неудачных нападений знала история этой войны? Остановимся только на определении тех, кто нападал. Это были диверсанты?

— Вполне мог бы предположить.

— Причем группу сформировали из германцев?

— После Сталинграда в России германцев не меньше, чем в Германии — русских. Можно создавать целые дивизии диверсантов. Впрочем, скорее всего десант забросили англичане.

Барон фон Шмидт пристально всмотрелся в зрачки гауптмана. В какое-то мгновение тому показалось, что эсэсовец вот-вот выхватит пистолет и пристрелит его.

— Среди ваших солдат, вступивших в схватку с этими диверсантами, есть убитые?

— Нет.

— Много раненых?

— Ни одного.

Фон Шмидт долго, задумчиво кивал головой, подтверждая какие-то свои собственные мысли и догадки, чтобы в итоге прорычать:

— В таком случае я прав: никакие это не диверсанты! Это обычное окопное дерь-рьмо! Как, впрочем, и ваши солдаты.

— Я тоже не поверил бы в версию о диверсантах, если бы не знал, что именно вы являлись начальником особого секретного африканского конвоя фельдмаршала Роммеля.

— А вы и не знаете об этом, Сольнис! — мгновенно побагровел Шмидт, понимая, какой опасности он может подвергаться в этой школе, пока её начальник является носителем такой тайны.

— Я не уведомлен, что это является особой тайной рейха, — пролепетал начальник школы, понимая, что становится заложником чужих секретов и чужих судеб.

— Нет, вы не поняли меня, гауптштурмфюрер. Я сказал, что вы никогда в жизни не слышали о существования подобного конвоя фельдмаршала.

— Если последует подобный приказ…

— Вы даже предположить ничего такого не могли, поскольку вам не позволяла этого ваша фантазия! — всё более резко и агрессивно убеждал его оберштурмбаннфюрер СС, возглавлявший теперь, как объяснено было Сольнису, некую особую охранно-диверсионную команду СД. И подчинялась эта команда лично Скорцени, который по-прежнему оставался личным агентом фюрера по особым поручениям и похоже, никого, кроме самого фюрера, не признавал.

Правда, по утверждению храбрых, но злых языков, фюрер тоже якобы опасался своего обер-диверсанта. Хотя гауптману всё ещё с трудом верилось в такое.

— Заставить замолчать самого себя мне нетрудно, — заверил его Сольнис. — Вопрос в том, как заставить забыть о конвое фельдмаршала всех остальных?

— Не волнуйтесь, заставим. Забудут. Все, кто что-либо помнил, обязательно забудут. А теперь всё, гауптман, всё! Вы свободны!

Когда в кабинете остались только Гиммлер и Бургдорф, фюрер вновь усадил их за стол и несколько минут молча вышагивал за спинами.

«Роммель! — всё убийственнее осеняла его догадка. — Вот откуда исходит опасность! Англичане, очевидно, немало подивились тому, что один из наиболее прославленных заговорщиков до сих пор ожидает окончания войны в своём поместье. Живя спокойно, без каких-либо ограничений, без слежки, он принимает у себя давнишних друзей, обсуждает — и, конечно же, осуждает, — карательные операции гестапо и СД против путчистов и выжидает, выжидает…».

— Так что вы скажете по этому поводу, Гиммлер? — наконец остановился вождь нации напротив сидевших рядом, через стул, рейхсфюрера и генерала.