Джон Макдональд - Пуля для Золушки

В этот миг меня осенило: благодаря жадности Фица я могу купить время, а может, и жизнь.

— Нашел.

— Сто семь тысяч мне нравятся больше, чем сорок семь, которые я получил с Джорджа, — объявил он.

— Тебя поймают.

— Сомневаюсь. Если бы я перерезал горло Рут, они бы озверели. А сейчас у меня есть, чем торговаться. Эта девица — мой козырь.

И тут я выложил ему все — почти все — об Антуанетте и о том, что она может привести нас к деньгам. Мне надо было выиграть время — ведь Фицу тогда придется ждать до утра.

Он не поверил. Но я сказал, чтобы он глянул в шкаф, на ее чемоданы... Фиц осмотрел вещи, сунул в карман деньги из черного футляра и вновь уселся против меня.

— Фиц, послушай. Мне плевать на деньги! Можешь забирать их все — в обмен на Рут Стамм. Полиция считает, что Джордж совершил самоубийство. Труп Грассмана они вряд ли найдут, а если ты отпустишь Рут, полиция будет не очень усердствовать.

Фицмартин пристально меня разглядывал.

Следующие полчаса я до сих пор не могу вспоминать без содрогания. Он вновь затолкал мне в рот кляп. У Фица были сильные руки, и он знал, где находятся болевые точки. Время от времени он останавливался, ждал, когда я приду в себя, вытаскивал кляп и задавал вопросы. От боли и унижения я плакал, как ребенок. Один раз даже потерял сознание. Наконец Фиц поверил, что Рут для меня дороже денег и что я действительно не знаю, куда повезет меня Антуанетта.

После этого он разрезал веревку.

— Заберешь деньги и принесешь их сюда, — велел он.

— Нет. Я должен знать, что с Рут все в порядке, иначе тебе не видать денег. Я сделаю так, чтобы мы отправились в час дня. Не знаю, далеко ли нам придется плыть и сколько на все уйдет времени. Привези Рут к дому Рази в два часа.

— Это очень рискованно, — упорствовал Фиц.

— Не бойся. Дом стоит в уединенном месте, и у них нет телефона. Я вернусь туда и отдам тебе деньги. Но если Рут у Рази не будет — просто выброшу их в реку.

— Ты обещаешь сидеть у Рази столько, сколько мне надо, чтобы смыться?

— Обещаю.

Он выключил свет и исчез.

Проснулся я на рассвете. Дождь лил как из ведра. Я проехал через весь Хиллстон к бензоколонке, потом зашел в закусочную. На стойке стоял радиоприемник, передавали утренние новости: «...исчезновение Рут Стамм, единственной дочери ветеринара Бакстона Стамма. Полиция полагает, что молодую женщину похитил человек по имени Эрл Фицмартин, бывший морской пехотинец. Сообщаем его приметы...»

В Реддинг я добрался к девяти. Остановился около аптеки и позвонил Антуанетте Рази.

— Алло? — раздался хрипловатый голос Тони.

— Это Тал.

— Да?

— Я буду на месте в десять, как договаривались.

— В эту субботу? Нет, извините, ради Бога, но я буду занята, — я понял, что она не одна.

— Я в аптеке. Номер 46040. Жду вашего звонка.

— Нет, мне очень жаль. Может, как-нибудь в другой раз?

— Позвоните, как только освободитесь.

— Спасибо. До свидания, — попрощалась Антуанетта Рази.

Я сел рядом с телефонной будкой. Наконец без пяти десять раздался звонок.

— Это вы, Тал? — раздался радостный голос Тони. — Извините, но раньше я не могла говорить. Ровно в десять пятнадцать медленно двигайтесь мимо моего дома. Когда увидите меня, откройте дверцу, но не останавливайтесь — я сяду на ходу.

Во что она еще впуталась? Ровно в десять пятнадцать я двинулся к дому — напротив, прислонившись к столбу, стоял мужчина в сером плаще.

Из подъезда выскочила Антуанетта Рази. Я распахнул дверцу, и девушка прыгнула в машину. Она надела черное платье, черную шляпку с вуалью и держала в руках коричневый чемоданчик.

— Быстрее — испуганно приказала Тони.

Я проскакивал перекрестки на красный свет, минут через пятнадцать мы выбрались на дорогу в Хиллстон. Она повернулась ко мне: под левым глазом — большой синяк, на щеке алел кровоподтек.

— Что случилось?

— Немного поколотили. Ребята здорово разозлились.

— Во что вы еще влипли, черт возьми?

— Ребята не хотели меня отпускать — они работали неаккуратно, и я многое знаю. Конечно, я вела себя глупо, думала, что в любой момент могу выйти из игры. Я не понимала, какие это серьезные игры.

Я молча крутил баранку. Дождь наконец-то прекратился, и небо приняло какой-то желтоватый оттенок. Я чувствовал себя тем более отвратительно, потому что собирался предать Антуанетту, и я вынужден предать ее, потому что на одной чаше весов лежат деньги, а на другой — человеческая жизнь.

Везти Антуанетту в мотель нельзя — она может заглянуть в чемодан и обнаружить пропажу своих шести тысяч. Но как протянуть время до часа, когда мне надо быть у домика Рази? Тони помогла мне сама, спросив: