Джон Макдональд: Смерть в пурпурном краю

Мы потащились вниз к машинам. Слышно было, как Гомер и Дейв о чем-то тихо говорят, иногда хихикая. Все были так непоколебимо уверены в своих выводах, что я даже не обратил их внимание на место, где кто-то взорвал глыбу.

Шериф Бакльберри отправил Гомера и Дейва осматривать местность, а сам вызвал свой отдел, чтобы разыскали Джаспера Йомена, но тут же раздумал.

– Слишком много непосвященных настроено на эту волну, – объяснил он. – Незачем всем покатываться со смеху.

– Если попытаться определить оружие, – стоял я на своем, – то скорее всего это был «магнум-44». Результат почти такой же, как если бы кто-то хорошенько размахнулся трехсоткилограммовым молотком и всадил его между лопаток. При меньшем калибре и дыра была бы меньше.

– Ради, Бога, Макги!

– Вряд ли многие люди в этой округе имеют такое оружие.

– Конечно, немногие, и те, кто его имеет, не шастают вокруг и не охотятся на чужих блондинистых жен, парень. Еду в город. Вас подвезти?

– Желательно. Буду очень обязан, если подкинете к какому-нибудь мотелю. Предпочитаю чистый и дешевый, если у вас можно получить и то и другое вместе. И по возможности не очень далеко от города.

– Надолго останетесь?

– Может, попрошу мистера Йомена все-таки сдать мне на время дачу.

– Только лучше не заходите дальше в своих шутках.

– Что вы имеете в виду, шериф?

– Мы здесь живем, в общем, по-приятельски. Ни в городе, ни в округе полиция не свирепствует. Нет нужды в крутых мерах. Однако если такому почтенному гражданину, как мистер Йомен, покажется, что вы ему не по нраву, вам придется себя поздравить, если унесете отсюда ноги подобру-поздорову. Возможно, мы старомодны. Но люди, которые платят уйму налогов, вправе рассчитывать на услуги.

Выехав по шоссе номер 87, мы вскоре свернули налево. Солнечные лучи уже исчезли из долины, и вечерняя заря окрасила светлые здания Эсмерелды в розовый цвет. Двухсторонняя автострада стрелой нацелилась прямо к городу. Шериф, остановив машину возле строения, именовавшегося Латиго-мотель, сообщил, что номера здесь чистые и дешевые, напомнил, чтоб я никуда не совал носа, дал мне выйти и отъехал.

Мотель стоял на узкой полоске земли, оба его крыла полукружьями доходили до самой мостовой, по бокам его теснили «Тихая пристань» и магазин детских товаров. Крохотный газон с кактусами освещали четыре рефлектора. Напротив через дорогу расположился ресторан «Фермерский приют» – полный набор местных деликатесов, немного дальше – гриль-бар для водителей; звуки музыкальных автоматов перекрывали шум проезжавших машин. Толстая молодая женщина, на пышном бедре которой восседал ребенок, с отрешенным видом оформила меня в седьмой номер, взяла пять долларов, и из состояния полного отупения ее вывело лишь мое сообщение, что я без машины, – этого осмыслить она не могла. Смотрела на меня как на привидение. Действительно, эксцентричный я человек.

Я отправился разыскивать седьмой номер. Во дворе был устроен крохотный бассейн, огороженный стволами высоких секвой. В воде плескалось и кричало с десяток детишек. Комната была маленькой, чистой, почти пустой. Сбросив рубашку, я растянулся на двуспальной кровати.

Пока вы действуете, пока приходится действовать, множество обстоятельств проходят мимо сознания. Но стоит только остановиться, и вам уже не удастся удержать их на безопасном отдалении. Мона Фокс-Йомен мне не понравилась: держалась она неестественно, изображала натуру возвышенную. Причем скорее поддразнивала, чем соблазняла. Мужчина не может избежать мыслей о постели. Манеры Моны вызывали у меня чувство, что ее нужно как следует встряхнуть, вцепиться в волосы, растрепав двадцатидолларовую прическу, чтобы к ней по-настоящему приблизиться: ей необходимо задать жару, чтобы сбить с нее спесь. Конечно, я не допускал, что мы с ней зашли бы так далеко, но вот такие ощущения она у меня вызывала. Некоторые женщины просто требуют твердой мужской руки.

Вот такая необузданная лошадка стояла со мной рядом в тесных брюках и вдруг упала, горячее тело остыло – все произошло мгновенно. Мне уже приходилось видеть мертвых женщин, я был очевидцем и скорой ожидаемой смерти, и быстрой неожиданной смерти, но такую внезапную, непредвиденную гибель красивой женщины еще не наблюдал. Меня это задело глубже, чем можно предполагать. Было здесь нечто большее, чем факт прискорбного несчастья. Не могу определить точно, что именно меня поразило и отчего я так расчувствовался. Как-то все оказалось связанным с собственной беззащитностью перед смертью, с неизбежным моментом ухода из жизни. Хотя она давно выросла из детских платьиц, когда упала, казалась поверженной девчушкой и стала моему сердцу ближе, чем живая. Некрофилия чувств.