Деннис Лихэйн - Святыня

— Да что она, со мной откровенничала, что ли?

— Давай-ка, Дональд, выкладывай!

Он поднял на меня глаза.

— Не знаю, право. Тони был болтун, понимаете? Так что он мог рассказать Дезире все, что угодно, ничего не утаить и про себя все рассказать, начиная с пеленок. Уже перед самым концом он рассказал мне, что знает кое-что про одного парня — что тот собирается стащить из этой церкви кругленькую сумму, а я ему на это: «Не надо, Тони, мне даже говорить про такое!» Понимаете? Но Тони-то был болтун! Да, настоящий болтун.

Мы с Энджи переглянулись. Она оказалась права, когда за минуту до этого сказала, что Дезире просчитала все, каждый свой ход. Дезире наметила себе цель — «Утешение в скорби» и Церковь Истины и Откровения. Не они выбрали ее себе в жертву, а она их. Она поставила на Прайса. И Джея. И возможно, на всех тех, кто думал, что ставит на нее.

Я даже присвистнул тихонько. Да, надо отдать должное этой женщине. Такой штучке никто и в подметки не годится.

— Итак, Дональд, ты понятия не имел, чем начинены сигареты? — уточнил я.

— Не имел, — сказал он. — Уж никак не имел.

Я кивнул:

— Ты просто думал, что она хочет подарить бывшему своему дружку пачку сигарет, да?

— Нет, послушай, тут дело не в том: знал — не знал. Я видел, что Дезире добивается всего, что ей вздумается. Всегда добивается.

— А тут ей вздумалось убить твоего лучшего друга, — сказала Энджи.

— И ты помог ей в этом, — сказал я.

— Нет, господи, нет! Я любил Тони! Вправду любил! Но Дезире... она ведь...

— Большая сука, — подсказала Энджи.

Он закрыл рот и уставился на свои босые ноги.

— Думаю, второй такой суки во всем мире не сыщешь, — сказал я. — Вот ты и помог ей убить твоего лучшего друга. И должен жить теперь с этим и мучиться до скончания дней. Так что держись и запасайся силами.

Мы направились к двери.

— Она и вас убьет тоже, — сказал Дональд.

Мы оглянулись. Склонившись над столиком, он дрожащими пальцами совал в кальян марихуану.

— Если вы встанете ей поперек дороги — всё, что ей поперек дороги, она просто стирает в порошок. Она знает, что я в полицию не побегу, потому что... Ну кто я такой? Я ничто. Понимаете? — Он бросил взгляд на меня. — А Дезире, она ведь как? Ей траханье особо ни к чему. Хоть она и здорова это делать, а ни к чему. А вот что ей надо, что ее заводит по-настоящему — могу поспорить, — так это уничтожать, стирать людей в порошок, это ей как шутиха, как фейерверк на Четвертое июля.

35

— Какой ей прок возвращаться сюда? — спросила Энджи, налаживая бинокль и нацеливая окуляры на освещенные окна кондоминиума Джея на Уиттьер-Плейс.

— Возможно, дело тут вовсе не в воспоминаниях ее мамаши, — сказал я.

— Думаю, про них можно просто забыть.

Мы поставили машину на стоянке под пандусом съезда с эстакады на островке между новой Нашуа-стрит-джейл и Уиттьер-Плейс. Мы притаились на своих сиденьях, чуть не вдавившись в них, но так, чтобы нам открывался хороший обзор окон спальни и гостиной Джея, и за время, пока мы там сидели, в окнах мелькали две фигуры — мужская и женская. Сказать точно даже про женскую фигуру, что это Дезире, мы не могли, так как тонкие шторы Джея были задернуты и видели мы лишь силуэты. О том, кому принадлежала мужская фигура, оставалось вообще лишь гадать. Но, учитывая систему сигнализации в квартире Джея, мы все же могли надеяться и даже ручаться, что женщина в окне — это Дезире.

— Так что бы это могло быть? — продолжала Энджи. — Я ведь что хочу сказать — два миллиона она, по-видимому, заграбастала, надежно укрыла во Флориде и может с такими деньжищами отправляться хоть к черту на рога. Так зачем ей возвращаться?

— Не знаю. Возможно, чтобы завершить дело, начатое год назад.

— Убить Тревора?

Я пожал плечами:

— Почему бы и нет?

— Но с какой целью?

— А?

— С какой целью? Эта девица, Патрик, ничего не делает просто так или по причинам чисто эмоциональным. Когда она убила мать и попыталась убить отца, каков, ты думаешь, был ее главный мотив?

— Эмансипация?

Она покачала головой:

— Это недостаточно серьезная причина.

— Недостаточно серьезная причина? — Я опустил бинокль и взглянул на Энджи. — Не думаю, что ей так уж нужны причины. Вспомни, что она сделала с Илианой Риос. Что она, черт возьми, сделала с Лизардо.

— Верно, но логика тут и там есть. Пускай извращенная, но есть. Лизардо она убила, потому что он являлся единственной ниточкой, связывавшей ее с тремя парнями, которые убили ее мать. А Илиану Риос она убила, потому что это помогало ей замести следы, когда она выкрала у Прайса обратно два миллиона. Но что выгадывала она восемь месяцев назад, когда пыталась убить отца?