Деннис Лихэйн - Святыня

— Кого же Тревор послал с вами? — спросил Джей.

— Грэма Клифтона, — ответил я. — И еще тут есть один. Его фамилия Кушинг.

— Они знают, что вы поехали вызволять меня из тюрьмы?

Я мотнул головой:

— Мы как приехали, от них отделались.

— Почему?

— Не понравились они мне.

Он кивнул.

— Газеты называют личность моей предполагаемой жертвы?

— Если и называют, нам об этом неизвестно.

Перегнувшись через стол, Энджи дала ему огоньку.

— И кто же это был?

Джей запыхтел сигаретой, но изо рта ее не вынул.

— Джефф Прайс. — И он уставился на свое отражение в оконном стекле, по которому стекали струи дождя, превращая его лицо с размытыми чертами в резиновую маску.

— Джефф Прайс, — сказал я, — бывший главный консультант «Утешения в скорби». Тот самый Джефф Прайс?

Джей вытащил сигарету изо рта и, постучав по ней, стряхнул пепел в пластиковую пепельницу.

— Домашнюю работу ты выполнил, Д'Артаньян.

— Вы убили его? — спросила Энджи.

Джей тянул пиво мелкими глотками и глядел на нас через стол, склонив голову к правому плечу, поводя глазами. Он еще разок затянулся сигаретой и, перестав разглядывать нас, наблюдал теперь, как дым, поднимаясь от пепельницы, вьется над плечом Энджи.

— Ага, я его убил.

— За что? — спросил я.

— Он был плохим человеком, — ответил Джей. — Очень плохим.

— Так ведь плохих людей здесь прорва, — заметила Энджи, — в том числе и женщин.

— Вы правы, — сказал он, — совершенно правы. Но что касается Джеффа Прайса, мерзавец заслуживал смерти гораздо более медленной, чем та, которую ему уготовил я. Можете быть в этом уверены. — Он отхлебнул порядочный глоток пива. — Он должен был поплатиться. Должен.

— За что поплатиться? — спросила Энджи.

Он поднес бутылку пива ко рту и обхватил горлышко чуть подрагивающими губами. Он поставил бутылку на стол и уткнулся ртом в ладонь руки, тоже заметно дрожавшей.

Джей опять устремил взгляд за окно, где дождь все еще барабанил по крыше и щелкал каплями по пенистым лужам. Темные круги под глазами Джея налились кровью.

— Джефф Прайс убил Дезире Стоун, — сказал он, и одинокая слеза, выкатившись из глаза, увлажнила его щеку.

На секунду середину груди мне сдавило болью, и боль эта поползла ниже, к животу.

— Когда? — спросил я.

— Два дня назад.

Тыльной стороной ладони он вытер щеку.

— Погодите, — сказала Энджи. — Все это время она была с Прайсом, а два дня назад он вдруг решил ее убить?

Джей покачал головой:

— Все это время с Прайсом она не была. Она наподдала его три недели назад. Последние две недели, — негромко сказал он, — она была со мной.

— С вами?

Джей кивнул и, втянув в себя воздух, сморгнул с глаз слезы.

Официантка принесла нам еду, но мы на тарелки почти не глядели.

— С вами? — повторила Энджи. — В качестве?..

Джей горько улыбнулся:

— Да. Со мной. В качестве любовницы, потому что, как я полагаю, я и Дезире полюбили друг друга. — Он издал смешок, но лишь половина звуков сорвалась с его губ, вторая же — словно душила его в глубине гортани. — Забавно, не правда ли? Я прибыл сюда, нанятый ее убить, а в результате влюбился в нее.

— Bay! — воскликнул я. — Нанятый ее убить?

Он кивнул.

— Кем нанятый?

Он взглянул на меня как на кретина:

— Ну а как ты думаешь?

— Не знаю, Джей, потому и спрашиваю.

— Тебя-то кто нанял? — спросил он.

— Тревор Стоун.

Он глядел в упор на нас обоих, пока до нас не дошло.

— Господи Иисусе, — выдавила Энджи и стукнула кулаком по столу так громко, что троица водителей-дальнобойщиков обернулась в нашу сторону.

— Рад, что развлек вас обоих, — сказал Джей.

Следующие несколько минут никто из нас не прерывал молчания. Мы сидели в нашем уголке за столиком, дождь плевал водой в окна, и ветер гнул ряд величественных пальм, высаженных вдоль улицы, и мы ели сандвичи.

Пятнадцать минут прошло, думал я, жуя свой сандвич, вкуса которого не чувствовал, а все так изменилось, что прежнему уже не бывать. Права была Энджи накануне — черное стало белым, верх и низ поменялись местами.

Дезире мертва, Джефф Прайс мертв. Тревор Стоун нанял Джеффа не для поисков дочери, а чтобы убить ее.

Тревор Стоун, господи ты боже...

За это дело мы взялись по двум причинам — из жадности и из сочувствия. Первое, конечно, мотив недостойный. Но пятьдесят тысяч долларов — сумма немалая, особенно если вот уже который месяц ты не работаешь, а любимая твоя профессия и раньше-то не приносила тебе больших барышей.