Деннис Лихэйн - Глоток перед битвой

Тут из толпы шагнул Бубба и выстрелом из короткоствольного карабина разнес ему затылок.

Парнишку подбросило вверх; он пролетел по воздуху, широко раскинув руки и выпятив грудь, как бы собираясь нырнуть «ласточкой», и грохнулся лицом об пол. Толпа забурлила, люди, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног, бросились врассыпную, не сознавая, куда бегут — лишь бы подальше от трупа; они походили на стаю бескрылых голубей; они спотыкались, подскальзывались на гладком полу, падали, торопясь подняться прежде, чем их затопчут. Парень постарше — тот, что стоял слева от входа, — через весь вокзал строчил в нас из «узи», держа его одной рукой. Мы упали на колени и пригнулись; пули рикошетили о стену, выбивая куски штукатурки. Бубба сделал второй выстрел, и парень дернулся в воздухе, словно над ним раскрылся купол парашюта, и влетел в стеклянную дверь входа; однако стекло не разбилось, образовалась лишь дыра с рваными краями, и в этой стеклянной паутине он застрял, как муха.

Пока Бубба выбивал стреляные гильзы и перезаряжал свою двустволку, я открыл огонь по двум оставшимся в живых. После третьего выстрела они нырнули под столики. Прицелиться толком не удавалось, мешала толпа, и мы с Энджи палили наугад. Пули рикошетили о стальные ножки черных столиков и разлетались в разные стороны. Один из парней заметил, что Бубба наводит на него ружье, перекатился на спину, выстрелил первым и попал Буббе в грудь. Тот все же успел нажать на спуск, но промахнулся — пуля разбила витрину в шести футах над их головами. Бубба упал.

Полицейский патруль появился со стороны Атлантик. Их автомобиль въехал на тротуар и резко затормозил у самых стеклянных дверей. Продолжавшие метаться люди тут же пришли в себя: все, как по команде, попадали вниз, лицом к мраморному полу, закрыли голову руками, загородились чемоданами — как будто свиная кожа может послужить защитой от пули. Двое юнцов выбрались из-под столиков и выбежали на перрон, стреляя по нам через стеклянную перегородку, отделяющую перрон от зала ожидания.

Я устремился было к центру зала, посмотреть, что с Буббой, но тут появился второй наряд полиции. Двое полицейских были уже внутри вокзала, ведя огонь по стрелкам, перебравшимся на перрон. Энджи схватила меня за руку, и мы кинулись бежать по коридору. Стекло слева от меня разбилось, брызнув белым каскадом осколков. Полицейские перебежками продвигались к перрону; их огонь, похоже, стал точнее. Когда до коридора нам оставалось всего несколько ярдов, один из них вдруг развернулся, как при подаче в бейсболе, покачнулся и сел. Он явно не понимал, что с ним. Осколки стекла снежинками кружились вокруг него.

Уходили мы через задний вход. Энджи ударила по решетке, сработала сигнализация, и вокзал огласился ревом сирены. Ее тревожный призыв был слышен, наверное, за милю, и он ввинчивался нам в уши все то время, что мы мчались по улице, прикрываясь колонной грузовиков, идущих в крайнем ряду. Добежали до угла, лавируя в потоке машин, перебежали улицу, обогнули квартал и выскочили на Атлантик. Мы остановились у светофора, и, не успев толком отдышаться, тут же затаили дыхание: мимо нас одна за другой промчались еще две полицейские машины. Обливаясь потом, мы нетерпеливо посматривали на светофор. Когда зажегся красный, мы на рысях форсировали Атлантик, прошли через красную арку с драконами и направились в сторону Чайна-тауна. На Бич-стрит нам попадались люди: несколько мужчин разделывали рыбу; женщина выплескивала из ведра помои прямо под стену какого-то магазинчика; на крыльце сидели старик со старушкой — вьетнамцы, донашивающие гардероб, сохранившийся со времен французской оккупации. Коротышка в белой рубахе спорил с тучным водителем-итальянцем. Водитель грузовика втолковывал низенькому:

— Каждый день одно и то же! Да говори же ты по-человечески, чтоб тебя!..

— Моя не понимать. Шибко много дерешь, — отвечал низенький, и, судя по выражению его лица, он был готов пристрелить шоферюгу на месте.

На углу Бич и Харрисон мы взяли такси и объяснили водителю-иранцу, куда нас везти. Он посмотрел на нас в зеркало и спросил:

— Что, тяжелый денек выдался?

Складывается впечатление, что выражения типа «тяжелый денек» и «шибко много дерешь» входят во все языки мира.

Я кивнул в ответ:

— Тяжелый.

— Вот и у меня тоже, — сказал он и вырулил на скоростную трассу.

Энджи положила голову мне на плечо.

— Что же там с Буббой? — спросила она хриплым слабым голосом.