Деннис Лихэйн - В ожидании дождя

Со всех сторон посыпались восклицания: «Бубба!», «Роговски!», «Братан!». Кое-кто из гостей хлопал Буббу по широкой спине, другие жали ему руку. На меня, следуя примеру Стиви, никто не обращал никакого внимания. Пока он не скажет, я для них не существую.

— Насчет того дельца на прошлой неделе, — обращаясь к Буббе, сказал Стиви Замбука. — Проблем не было?

— Не-а.

— Он там не особо выступал? Трудностей не возникло?

— Не-а, — повторил Бубба.

— Слыхал я, один хрен из Норфолка сильно на тебя обиделся.

— Я тоже слыхал, — ответил Бубба.

— Помощь не требуется?

— Нет, спасибо, — сказал Бубба.

— Уверен? А то я могу…

— Спасибо, — сказал Бубба. — У меня все схвачено.

Стиви Замбука поднял взгляд над грилем и улыбнулся Буббе:

— Роговски, ты никогда ни о чем не просишь. Многих это нервирует.

— А тебя, Стиви?

— Меня? — Он покачал головой. — Нет. Раньше только так и делали. И нынешним не грех бы поучиться. Мы с тобой, Роговски, — почти все, что осталось от старой школы. Хотя мы не такие уж и старые. А эти козлы… — Он посмотрел через плечо на сборище жирдяев. — Только и думают, как бы про них кино сняли или книжку написали.

Бубба безо всякого интереса посмотрел на компанию гостей:

— Я слышал, у Фредди все хреново.

Фредди Константин по прозвищу Толстяк возглавлял местную мафию. Поговаривали, что осталось ему недолго. И самый вероятный претендент на его место в настоящий момент стоял перед нами и жарил колбаски.

Стиви кивнул:

— Простату у него уже оттяпали и на помойку выбросили. В Бригхемской больнице. Говорят, теперь и до кишок добираются.

— Жаль, — сказал Бубба.

Стиви пожал плечами:

— С природой не поспоришь, так? Сначала живешь, потом умираешь. Люди поплачут, а потом пойдут обедать. — Стиви переложил на тарелку размером с гладиаторский щит пять гамбургеров, полдюжины хот-догов и немного курятины, поднял тарелку над плечом и сказал: — Забирайте, жиртресты сраные.

Бубба отклонился назад и засунул руки в карманы пальто. Один из толстяков забрал у Стиви тарелку и отнес ее к столику с приправами.

Стиви закрыл крышку гриля. Положил лопатку и глубоко затянулся сигарой.

— Бубба, иди пообщайся с парнями. Съешь чего-нибудь. А мы с твоим приятелем пойдем прогуляемся.

Бубба пожал плечами и не двинулся с места.

Стиви Замбука протянул руку:

— Кензи, так? Давай пройдемся.

Мы сошли с крыльца, пробрались между пустыми белыми столиками и выключенными дождевальными установками и спустились к садику, обложенному кирпичом и поросшему жухлыми одуванчиками и крокусами.

За садом располагался подвесной диван-качели. Здесь же стоял столб, к которому когда-то крепилась бельевая веревка. Стиви Замбука сел справа на диван и похлопал по сиденью рядом с собой.

— Садись, Кензи.

Я сел.

Стиви откинулся назад, глубоко затянулся сигарой, выдохнул дым, оторвал свои ноги от земли и на секунду застыл, будто завороженный видом своих белых кроссовок.

— Ты с Роговски с пеленок знаком, так?

— Ага, — сказал я.

— Он всегда был такой отмороженный?

Я видел, как Бубба, сойдя с крыльца, сооружает себе чизбургер.

— Он всегда играл по своим собственным правилам, — сказал я.

Стиви Замбука кивнул.

— Я много чего о нем слышал, — сказал он. — Лет с восьми или около того жил на улице… А ты и твои приятели таскали ему еду и все такое. А потом Морти Шварц, старый еврей букмекер, взял его к себе и растил, пока не помер.

Я кивнул.

— Говорят, ему не наплевать только на собак, внучку Винсента Патрисо, призрак Морти Шварца и на тебя.

Я увидел, как Бубба сел в стороне от остальных и ел свой бургер.

— Значит, правду говорят? — спросил Стиви Замбука.

— Наверное, — сказал я.

Он похлопал меня по колену:

— Помнишь Джека Рауса?

Джек Раус был главой ирландской мафии — до того, как несколько лет назад исчез.

— Конечно.

— Незадолго до того, как он исчез, он назначил награду за твою голову. И не только среди своих, Кензи. И знаешь, почему ты до сих пор жив?

Я покачал головой.

Стиви Замбука ткнул подбородком в сторону крыльца:

— Роговски. Он пришел в заведение, где капо играли в карты, и сказал, что, если с тобой что-нибудь случится, он пойдет по улицам и будет убивать каждого встретившегося по пути их бойца, пока его самого не убьют.

Бубба доел гамбургер и с бумажной тарелкой в руках отправился за добавкой. Мужчины у стола с приправами разошлись в стороны, оставив Буббу одного. Бубба всегда был один. Это был его выбор. И одновременно цена, которую он платил за то, что так отличался от прочих представителей своего вида.