Олег Голиков - Крымский Джокер

— Череп, разойдись с дядей краями по баблу!

Лось рявкнул на самое ухо мужику:

— С четвертака сдача будет?

— Да ладно, мужики, в следующий раз, — натянуто улыбаясь, сказал водитель, — я ж понимаю — времени у вас в обрез.

Мы величаво вылезли из старенького авто, и поплёвывая сквозь зубы в серый асфальт, отправились к магазину…»

Витька улыбнулся, припомнив сцену в такси и приоткрыл глаза.

«Да… Частенько мы так водил кидали. Целый спектакль, ё-моё. Гораздо веселее, чем просто убегать. Сейчас, поди, из газового ствола схлопотать за такие шутки можно. Или из пневматики по конечностям… Были же безмятежные времена…»

Дождь усиливался. Карытин немного приоткрыл ветровое стекло и закурил:

— Слышь, Толстый… А ты, будучи студентом, сильно бухал?

Костров, не поворачиваясь, хмыкнул:

— А то…Особенно в колхозах на практике, — и, словно подслушав витькины мысли, с сожалением произнёс: — Вот времечко было… Ништяк! Теперь — гавно.

Оба парня замолчали и каждый стал думать о своём.

Кроме любви к хорошей музыке, их незримо объединяло и влекло друг другу то обстоятельство, что оба они были невостребованными специалистами, вышвырнутыми на обочину жизни перестроечной бурей. Оба вызубрили неимоверное количество довольно серьёзных дисциплин, сдали немыслимое количество зачётов и экзаменов.

И вот теперь, в рыночном водовороте, приобретённые с таким трудом знания, пригодились лишь для того, чтобы не опуститься до уровня откровенного криминала. И чтобы не захлебнуться в том мутном урагане, который крутил их страну второе десятилетие, таким как они приходилось заниматься буквально всем. Покупать, продавать и перепродавать.

Договариваться, выкручиваться, арендовать и снова выкручиваться… Но, к сожалению, всё это не имело никакого отношения к полученной с таким трудом специальности.

Когда Виктор думал об этом, он про себя всегда добавлял: «Но что бы ни говорили — образование вещь необходимая. Иначе где встретить столько неглупых и весёлых людей на один квадратный метр земной поверхности?» И сейчас вслух он сказал эту фразу приятелю.

— Конечно, — отозвался Володя. — Я вот по своей специальности всего три месяца работал.

Но потом понял, что с такой зарплатой подохну в дерьме — и махнул в Польшу на заработки.

Виктор огляделся по сторонам:

— Из Крыма уже выехали?

— Уже с полчаса как. Ты нормально покемарил? — Толстый оглянулся на заднее сиденье, где лежал большой термос. — Может по чайку?

— Давай уж до развилки на Киев дотянем. Потом по чайку — и я тебя за рулём подменю. А может и перекусим там же…

Володя кивнул и включил габариты. Дождь почти закончился, но из-за грязи и низких туч видимость была неважной. Дорога была не очень загружена. Изредка попадались микроавтобусы, спешащие в Одессу за товаром. Но Костров знал, что с выездом на большую автостраду картина резко изменится. Груженые фуры будут нестись в обоих направлениях, беспощадно поливая грязью лобовое стекло. Появятся скрытые машины ДАИ, отслеживающие скоростной режим. Но главное — видимость станет ещё хуже. И тогда уже будет не до отдыха за рулём.

Не отрываясь от дороги, он поменял в магнитоле кассету, и композиция группы «Даэр Стрэйтс» органично вплелась в темп езды.

«Сикс плэй найф…»

Сегодня Лидия Петровна приехала в свой офис рано утром. Накануне, почти ночью, когда она по телефону раздала многочисленные поручения разным людям, к ней пришла уверенность, что этот американский фартовый малый сегодня будет отслежен. А, может, даже удастся и лично с ним познакомится.

Выслушав у секретаря отчёт о текучих делах своей международной конторы, она расположилась у себя в кабинете за компьютером. Но страницы Интернета перелистывала автоматически, практически не улавливая сути информации. Отламывая от плитки шоколада небольшие кусочки, и со вкусом пережёвывая их, она ждала. Ждала звонка от Глеба. Ждала Бориса, который с утра укатил в областной отдел УВД, чтобы добыть любую стоящую информацию по клиенту.

Но главное, чего ожидала дважды судимая гражданка Афанасьева — это внутреннего сигнала своей интуиции. Факты, собранные на сегодняшний день, сопоставлялись где-то глубоко внутри, но результат, или как она сама выражалась, «джокер голоногий», никак не хотел выскакивать на поверхность. Что-то не давало ей покоя. Четвёртая с утра папироса дотлевала в пепельнице, пуская вверх ровную синюю струйку дыма.