Эд Макбейн - Дом, который построил Джек

— Так почему же хиппи? — снова спросил он.

— Один был одет во все черное и выглядел так, словно он проспал в этой одежде целый месяц, — сказал Чарли. — В левом ухе у него сережка. Длинные волосы черного цвета. На вид лет сорок, и в общем со всех сторон засранец хиппи.

— Это и в двадцать-то лет слишком поздно, — сказан Ник и покачал головой.

— И другой тоже под стать, — сказал Чарли. — Длинные рыжие волосы, одет в барахло, из какой-то мусорной корзины.

— Настоящая парочка проклятых хиппи-взломщиков, — сказал Ник.

— Вы говорите, что они там засекли движение… Когда же они сделают попытку?

— Эй, он спрашивает у нас совета, — сказал Чарли.

— Черт меня подери, — подыграл ему Ник, — это у любителей-то совета.

Но оба уже улыбались.

— Если они просидели там с половины двенадцатого…

— С одиннадцати сорока, — уточнил Чарли.

— Так, с одиннадцати сорока и до пяти утра…

— Было чуть-чуть больше пяти.

— Есть вероятность, что именно тогда они и планируют совершить налет? Между полуночью и пятью утра?

— Может быть и так, — сказал Чарли.

— Значит, завтра, между полуночью и пятью утра, так? — Уоррен хотел подтверждения.

— Может быть, — ответил Ник.

Он тоже улыбался.

— А что тут забавного-то? — спросил Уоррен.

— Мы ведь прикинули…

— Это было, когда я вошел с заднего хода, чтобы сменить Чарли, и мы оба стали наблюдать за этой «хондой» из верхнего окна…

— И никто при этом нас не засек, Чамберс, потому что мы использовали старый трюк, спрятавшись в тени…

— И тогда мы прикинули, что если эти два засранца хиппи наблюдают за домом с таким интересом…

— Сидя так, словно им принадлежит эта чертова улица…

— Не заботясь о том, что их могут увидеть, что их внимание к этому дому может показаться подозрительным…

— В общем, мы подумали: они настолько чем-то поглощены, что вряд ли заметят, если кто-то подойдет сзади к их машине и проверит номерной знак.

— Поэтому когда я сменил Чарли, он прошел по побережью до Пеликанового рифа, а потом вернулся обратно по улице и засек номерной знак на машине…

— И проверил его через автосправочную, — сказал Ник.

— И узнал имя и адрес человека, которому принадлежит эта машина, — сказал Чарли, ухмыляясь.

— Она зарегистрирована в Сент-Пите, — сказал Ник.

— Что означает, что они не местные и остановились здесь в каком-нибудь мотеле…

— И у нас есть возможность отыскать их, даже если их и не сцапают с поличным в доме Пэрриша…

— Если только они не спят прямо на побережье, что, судя по их виду, весьма вероятно.

— Как его зовут? — спросил Уоррен.

— Артур Нельсон Хэрли, — ответил Чарли. — Только я не могу вам сказать, тот ли это, который весь в черном, или это рыжий. — Его ухмылка стала еще шире. — Это оттого, что я всего лишь плохонький старый любитель, вы же понимаете.

— Давайте-ка снова позовем эту маленькую девчушку и попросим у нее еще немного пивка, — сказал Ник.

А ВОТ И ТОТ САМЫЙ МУЖЧИНА ПОМЯТЫЙ,

ЦЕЛУЕТ ОН ДЕВУШКУ, СТРАХОМ ОБЪЯТУЮ…

В телефонном справочнике Калузы, на его желтых страницах были номера сорока девяти гостиниц и двухсот шестнадцати мотелей. В понедельник утром, восьмого февраля двое мужчин, работавших на юридическую фирму «Саммервилл и Хоуп», поделили между собой гостиницы и мотели и принялись обзванивать их.

Двадцатипятилетний Эндрю Холмс работал со списком мотелей. Он имел докторскую юридическую степень, полученную в Мичиганском университете, а в конце июля собирался сдавать экзамены в адвокатуру. Фирма «Саммервилл и Хоуп» платила ему сорок тысяч долларов в год за работу в качестве помощника юриста. Фирма также обещала немедленное повышение оклада до пятидесяти тысяч в год, когда его примут в адвокатуру. Если бы Эндрю захотел остаться в Нью-Йорке, он смог бы начать с шестидесяти — семидесяти тысяч баксов в год, потому что сдал экзамены с отличием и был редактором «Юридического обозрения». И вот теперь, в этот дождливый понедельник, он сидит здесь, во Флориде, непрерывно набирая номера телефонов и любезно прося позвать Артура Нельсона Хэрли.

В наружном вестибюле Синтия Хьюлен за своим секретарским столиком работала по списку гостиниц, который был значительно короче, и прерывалась только для того, чтобы отвечать на звонки из города. С того места, где она сидела, скрестив свои восхитительные ножки, в большие окна вестибюля ей было отлично видно, что происходит на улице. По тротуарам барабанил дождь, он струился по водостокам, заливал полотно дорог. Она еще никогда в жизни не видела такого сильного дождя. Она родилась и выросла в Калузе, теперь ей было двадцать пять, и никогда еще, ни разу, не было такого настойчивого, обильного, непрерывного, кажущегося вечным, проклятого дождя. А Синтия обожала солнце и старалась не пропустить ни малейшей возможности позагорать на побережье или в лодке. Но загар начинал блекнуть. Она заметила это, когда потянулась к трубке телефона. Посмотрела на свою руку, повернула ее: да, ее загар определенно сходил. Она вздохнула, сверилась со списком гостиниц и стала набирать номер прибрежного клуба «Край полумесяца» в Сабал-Кей, когда на ее пульте вспыхнул огонек — звонили из города. Она нажала кнопку и сказала: