Уоррен давно заметил, что законопослушные полицейские из простонародья редко откровенно нарушают правила. Они могут пристрелить вас за один неприязненный взгляд, но они всегда осторожны и вежливы в выражениях и почти не допускают бранных слов.
— И когда в следующий раз эта машина проехала мимо? — спросил Уоррен.
— Что-то около одиннадцати двадцати, — ответил Чарли. — Не только проехала мимо, но и припарковалась на другой стороне улицы.
— И сколько они там просидели?
— Почти весь день и еще ночь — до пяти утра, — сказал Ник.
— Так-так, — пробурчал Уоррен.
— Я все время следил и все видел из окна верхнего этажа. Мы же не любители какие-нибудь, — сказал Чарли, глядя в его нахмуренное лицо.
— Надеюсь, что нет. Хотя выглядит это как раз по-любительски: двое стерегут дом, попеременно глазея из окна и маяча перед входными дверями.
— Никто меня не видел в окне, — сказал Чарли.
— А я проехал мимо вроде как по своим делам.
— А они так и продолжали сидеть?
— Да они там весь день просидели, — сказал Чарли. — Я же говорил, — и потом до утра.
— И вы говорите, что они не знали, что вы в доме?
— Да, я говорю, что никто меня не заметил.
— И что же вы сделали, Ник? Разъезжали взад-вперед, пока они наконец не заметили вашу машину?
— Я же вам говорю, что меня никто не видел, — сердито сказал Чарли.
— И меня тоже, — сказал Ник. — Я только один раз проехал мимо дома и припарковался у Пеликанового рифа, прошел вверх по побережью, вошел в дом с черного хода и сменил Чарли, где-то без двадцати час.
— А «хонда» все еще была припаркована там?
— И в котором часу она уехала?
— После пяти утра.
— И они сидели, наблюдая за домом, все это время, так?
— Да, наблюдали, — сказал Ник.
— Рассматривали карты, очень долго и подробно, — сказал Чарли, — но за домом наблюдали.
— А почему же, как вы думаете, они наблюдали за домом такое продолжительное время? — спросил Уоррен.
— Только не потому, что засекли кого-то из нас, — ответил Чарли, — если вы так предполагаете.
— А я думаю, что они заметили там какое-то движение, — сказал Ник. — Пытались увидеть, кто входит в дом и в какое время выходит. А дом выглядел пустым, и они не получили никаких сведений.
— Если только не заметили, как вы входили туда со стороны побережья.
— Нет, они же сидели в машине, когда Ник пришел меня сменить, — сказал Чарли. — Вы начинаете раздражать меня, Чамберс. Если вы полагаете, что мы не способны сделать эту проклятую работу, доступную даже для маменькиных сынков, то наймите себе кого-нибудь другого. Никто из моих знакомых не согласился бы торчать целый день в пустом доме за какие-то дерьмовые десять баксов в час.
— Значит, десять баксов дерьмовые? — спросил Уоррен.
— Я получаю по пятнадцать, когда слежу за посетителями в загородном клубе, — сказал Чарли. — Когда они там танцуют.
— И сколько раз в неделю вы этим занимаетесь?
— Ну…
— Черт подери, вы меня уже достали, — сказал Уоррен. — Вы здесь получаете по шестьдесят баксов в день и работаете каждый день, что означает, по-моему, четыреста двадцать баксов в неделю, а это побольше, чем вы имеете в полиции. Работа по совместительству никогда не оплачивается так высоко, и вы это знаете.
— Может быть, это и верно, — сказал Чарли. — Только это не означает, что мы обязаны выслушивать, что нас, мол, засекли два каких-то засранца хиппи в «хонде». Мы не любители, Чамберс. Если вы полагали, что мы любители, то на хрена было нанимать нас. И гоните наши баксы. Мы ведь работу-то делаем, мужик.
Последовало довольно долгое молчание.
— А может быть, еще пивка? — спросил Чарли.
Уоррен подал знак официантке, темноволосой девушке в очень короткой мини-юбке, чтобы она принесла им еще по порции. Когда спустя пять минут официантка подала пиво и отошла от стола, Чарли сказал:
— Ну, ребята, я вроде попробовал чуть-чуть этого самого, там, у нее под юбочкой.
— А по моей руке скользнула ножкой, — сказан Ник.
— Да, там у нее под юбочкой, — повторил Чарли, словно заезженная граммофонная пластинка.
— Да, там найдется что-то в самом деле сладенькое, под этой юбочкой, — сказал Ник и облизнул губы.
— А почему вы назвали их хиппи? — спросил Уоррен.
— Мы говорим об этой кошечке, а он о хиппи, — сказал Чарли и покачал головой. — Что-то у тебя не в порядке, парень.
Уоррен подумал, что они, должно быть, признали его своим. Деревенские мужики не стали бы обсуждать белую кошечку с негром, если бы не считали его старым добрым другом. Возможно и другое: его отповедь по поводу почасовой оплаты подзавела их. Ведь он же прямо сказал им: я плачу вам хорошие баксы и ожидаю от вас за это работы. И затронул их самолюбие. В конце концов, может быть, они и не любители.
Читать дальше