Лоренс Блок - Бриллианты Вольштейна

— Думаешь, что на самом деле мы с тобой видели одно и то же?

— Совершенно верно.

— Меня это тоже смущало. Я чуть не позвонил тебе вчера вечером. Хотел об этом рассказать.

— Выкладывай.

— Я думал об убийстве, о том, как нашел тело. В памяти у меня все перемешалось. Вроде бы я видел перевернутую вверх дном квартиру. Но на увиденное накладывалась другая картина. Обнаженная Шейла на ковре, а в квартире все прибрано, все вещи на своих местах. И я не знаю, то ли эта вторая картина реальна, то ли возникла она под воздействием твоего рассказа. Оба варианта возможны.

— Понятно.

— Я не могу отдать предпочтение какому-нибудь из них. Но, если ты считаешь, что разгром мог мне привидеться, я готов с тобой согласиться. Здравому смыслу такое допущение не противоречит.

Я его успокоил, сказав, что с людьми случается и не такое. Он выразил надежду, что мне удастся не впутать его в эту историю. Я заверил его, что приложу для этого все силы. На том мы и распрощались. Я положил трубку на рычаг, вылил в чашку остатки кофе.

Разговор с Джеком никакой пользы не принес. Он старался как можно быстрее забыть о том, что изменил жене и оказался замешанным в убийство. И хотелось ему только одного: выйти сухим из воды. В своих словах и поступках Джек руководствовался именно этим желанием. Если моя версия могла этому помочь, отчего же с ней не согласиться?

Я допил кофе, вымыл чашку, поставил на сушилку. Нашел щетку и подмел пол. Написал Мэдди записку, положил на стол в кухне, прижал коньячной бутылкой. У двери окинул квартиру последним взглядом, подумал о женщине, которая здесь жила. Спустился по лестнице и вышел на улицу. День выдался жаркий и солнечный. На Восьмой авеню я поймал такси, назвал шоферу мой адрес, откинулся на спинку заднего сиденья и задумался. Некоторые вопросы по-прежнему оставались без ответа. И Армин, и Баннистер знали, что я побывал в квартире Шейлы. Контакта они не поддерживали, информацией не обменивались. Выходило, что оба меня видели? Как? Они не могли одновременно держать квартиру под наблюдением. Оба знали, что я вошел в квартиру, ни один не знал, что я вышел из нее без брифкейса. Почему?

Логичного объяснения я предложить себе не мог. Когда мы добрались до Сорок второй улицы, мысли мои перекинулись на мою квартиру. Как справилась с заданием Кора Джонсон, что утеряно безвозвратно? Когда проезжали «Раскин», я подумал о Питере Армине. Покроют ли пять «кусков» нанесенный ущерб?

Боль в животе меня больше не тревожила. В отличие от Ральфа и Билли. Их я забыть не мог. Их я ненавидел. Я сунул руку в карман, нащупал «беретту». Гладил холодный металл и думал о Ральфе и Билли.

Я поднялся по лестнице, достал из-под коврика ключ. Кора никак не могла поверить, что ключей у меня два, и всегда клала чертов ключ на то самое место, где он ее и дожидался. И, не открыв дверь, я не мог узнать, прибралась она у меня в квартире или нет. Я наклонился еще раз, поднял «Таймс», вставил ключ в замок, затаил дыхание и толкнул дверь. Прибралась. Мысленно я поблагодарил Кору. Квартира вновь обрела жилой вид. Черт, да она выглядела отменно. Все книги на полках, ковры чистые, мебель отполирована. Я бросил газету на стул, решив, что прочитать ее я еще успею, а пока куда интереснее пройтись по квартире.

Некоторые книги выглядели инвалидами. Но переплетчик без труда мог привести их в божеский вид. При условии, что я отнесу ему книги. И обивка кресел осталась вспоротой. Но Кора потрудилась на славу. Я вдохнул полной грудью, довольный окружающим миром вообще и Корой Джонсон в частности. А потом мой взгляд упал на кофейный столик, и комната поплыла у меня перед глазами. Я замер, широко раскрыв рот, с вытянувшимся лицом.

Потому что на столике лежал светло-коричневый кожаный брифкейс, который я видел впервые в жизни.

Я подошел к полке, плеснул коньяк в стакан, выпил и обернулся. Брифкейс лежал на прежнем месте.

Один из журналов несколько лет тому назад вел рубрику, которая называлась: «Что не так в этой картине?» И действительно, репродукция, помещенная в журнале, отличалась от оригинала лишь одной деталью: Мона Лиза не улыбалась, а хмурилась, у мужчины было две левых руки, на лице отсутствовали брови. Так что внимательный читатель без труда решал этот ребус.

И тут я легко ответил на вопрос журнальной рубрики. Брифкейс никак не вписывался в интерьер моей квартиры. Его тут быть не могло, а он преспокойно лежал на кофейном столике. Ирония судьбы. Я положил столько сил, чтобы таки убедить Армина в том, что брифкейса у меня нет и никогда не было, и на тебе! В голову даже закралась мысль о том, что он все время был в квартире, и Кора выгребла его из какого-нибудь дальнего угла. Но мысль эта не выдерживала никакой критики. Брифкейс кто-то принес, пока я находился у Мэдди. Кто-то сделал мне подарок. Но почему?