Лоренс Блок - Бриллианты Вольштейна

Я продолжал молчать, потому что он все равно не услышал бы меня. С головой ушел в воспоминания о женщине, которую больше никогда не увидит, о женщине, которую любил. Меня лишь удивляла легкость, с какой он менял образ. Любящий Муж в мгновение ока становился Страстным Любовником, чтобы тут же опять превратиться в Любящего Мужа. Он говорил, что любит Кэй, и я ему верил. Как верил и в то, что он любил Шейлу.

— Предпримем еще одну попытку, — нарушил я затянувшуюся паузу. — Я, конечно, понимаю, что тебе не хочется к этому возвращаться, но давай вернемся к ее квартире. К вчерашнему дню, когда ты обнаружил тело.

— Она была мертва, — вымолвил он. — Вот и все… она была мертва. Я знаю, о чем ты. Но какой смысл об этом говорить? Ты видел то же, что и я. Что ты хочешь от меня услышать?

— Мы смотрели на все разными глазами. Возможно, ты заметил то, что упустил я.

— Не думаю. Я ничего и не видел, Эд. Только ее мертвую. Везде царил разгром. По квартире словно пронесся ураган. Я лишь посмотрел на нее, к горлу подкатывала тошнота, и я убежал, словно ошпаренный. Прямиком к тебе… что с тобой?

— Квартира, — рявкнул я. — Ты сказал, что по ней словно пронесся ураган.

Он как-то странно взглянул на меня.

— Конечно. Разве ты этого не заметил? Стулья перевернуты, пол засыпан какими-то бумагами. То ли она отчаянно сопротивлялась, то ли этот мерзавец убил ее, а потом перевернул все вверх дном. Ты же… в чем дело? Почему ты на меня так смотришь?

Я ему объяснил. Рассказал, в каком состоянии нашел квартиру, как меня поразили царящие там чистота и порядок. А, рассказывая, пристально наблюдал за ним. Его глаза округлялись и округлялись, рот раскрывался все шире. Описание увиденного мною поразило его не меньше, чем меня — его рассказ об урагане, пронесшемся по квартире Шейлы.

— Господи, — прошептал он. — Так ты ее не раздевал? В газетах я прочел, что полиция нашла ее полураздетой. Я подумал, что ты раздел ее, чтобы но одежде полиция не смогла установить ее личность.

— Не раздевал. Она лежала голая.

Он покачал головой.

— Я нашел ее одетой, Эд. Вроде бы в свитере и юбке. Точно сказать не могу, у меня сразу поплыло перед глазами. Но, будь она голой, я бы это запомнил, не так ли?

— Такое зрелище забыть трудно.

— Вот-вот. А когда я прочитал газету… но я не мог поверить, что ты раздел ее. Не думал, что ты способен на такое. Это святотатство, раздевать мертвых, — у него перехватило дыхание. — Поэтому я решил, что какой-нибудь извращенец нашел ее до того, как появилась полиция. Или репортеры добавили эту пикантную подробность. Я не знал, что и думать. Но, если ты нашел ее голой…

Фразу за него закончил я.

— Значит, кто-то побывал в квартире после тебя и до меня. Так оно и было. Этот кто-то навел чистоту, раздел Шейлу и растворился в ночи.

— Но зачем? — На этот вопрос я ответить не мог.

— Это же бессмысленно, — взорвался он. — Кому такое могло прийти в голову? Сначала убить Шейлу, потом раздеть. Какое-то безумие!

Чувствовалось, что еще чуть-чуть, и он снова сломается.

— Врач, исцелися сам! — Я указал на бутылку «Курвуазье».

Он налил коньяка нам обоим, мы выпили. А потом я быстренько ретировался из кабинета, захватив с собой единственную фотографию Шейлы, которая нашлась у Джека. Хотел показать ее Мэдди. Положил фотографию в бумажник, сказал Джеку что-то ободряющее и оставил на растерзание пациентов.

Ярко светило солнце, я полной грудью вдохнул достаточно чистый и свежий после ночного дождя воздух. Направился к дому, по ходу подмигивая хорошеньким девушкам. Одна или две улыбнулись в ответ.

Я не заметил слежки. Может, потому, что не оглядывался. А следовало бы.

И пули я не услышал, пока она не пролетела мимо моего уха.

Я вошел в свой дом, поднимался по лестнице, когда за моей спиной что-то грохнуло. Я упал лицом вниз, и пуля вонзилась в стену. Штукатурка, естественно, посыпалась на меня. Внутренний голос подсказывал: замри, не шевелись. Но внутренний голос давал плохой совет. Тот, кто стрелял, находился позади меня, а неподвижное тело — прекрасная мишень. Поэтому к внутреннему голосу я не прислушался. А когда повернулся, нелегкое дело, если стоишь на четвереньках на лестнице, стрелок уже исчез. Дверь за ним захлопнулась, так что я никого не увидел.

— Мистер Лондон?

Я вскинул голову. Через перила перегнулась седоволосая миссис Глендоуэр. На ее лице отражалось недоумение.

— Стреляли, не так ли? Или мне послышалось?