Микки Спиллейн - Тварь. Кассеты Андерсона

Майра Грэйндж. Помимо моей воли, каждый раз все замыкалось на ней. Отсутствовала в ночь похищения. Ее видели на шоссе, но она это отрицает. Почему?

Я усмехнулся. По какой причине незамужняя женщина поедет куда-то среди ночи? Дело ясное свидание. Грэйндж ездила на свидание, а таких, как у нее, партнеров надо прятать от посторонних глаз. Вот почему ее редко видели на людях. Йорк тоже не хотел огласки, опасаясь критики, отсюда его деликатное отношение. У Грэйндж было множество причин все отрицать. Это повредило бы ей в профессиональном отношении, хуже того, она могла потерять хорошую подружку. Это были предположения, но я готов был держать пари, что они близки к истине.

Ночной воздух дохнул в лицо холодом. Я не сознавал того, что стою за порогом, пока зябкий туман не обволок меня. Я сунул руки в карманы и зашагал по аллее.

Дом смотрел мне в спину пристальными глазами окон. Если бы он умел говорить. Посыпанная гравием дорожка охватывала мрачное старое здание своими серыми руками, и я шел по ней, стараясь привести в порядок свои мысли. Дойдя до развилки, я постоял секунду, а затем, следуя за поворотом дорожки, двинулся направо.

Шагов через пятьдесят из темноты выросла смутная громада лаборатории, похожая на склеп. Это было здание из тускло-серых шлакоблоков, единственная постройка в имении, выпадавшая из общего тона. Ни одно окно не прерывало контуров двух видимых мне стен, нигде ни щелочки, через которую любопытные глаза могли бы наблюдать за происходящим внутри. В дальнем конце дома в небо торчала тощим пальцем тридцатифутовая труба, вытягиваясь выше деревьев. При ближайшем рассмотрении обнаружилась вентиляционная система под самым карнизом крыши с зарешеченными отверстиями выше уровня глаз.

Я обошел здание вокруг. Постройка насчитывала сто футов в длину и пятьдесят в ширину, но единственным входом в нее служила стальная дверь, способная выдержать ураган или осаду. Однако она оказалась бессильной против любопытства. Первая же отмычка повернулась в замке. Плевое дело, даже смешно. Двойные ригели, толщиной в большой палец, а механизм проще, чем стакан молока.

Выключатели светились в темноте зеленоватым фосфорическим светом. Я дернул шнурок одного из них, и под потолком вспыхнула стоваттная лампа, осветившая все как днем. Я осмотрел дверь и захлопнул ее, потом огляделся. В смысле архитектуры здание было образцом простоты. Во всю его длину тянулся длинный коридор. По обе стороны располагались комнаты, всего около шестнадцати. Ни пылинки на сверкающем мраморном полу, ни одного пятнышка на стенах, покрытых белой эмалевой краской. Все двери были закрыты, медь ручек блестела, деревянные части улыбались в своем лакированном аскетизме. При всей неказистости наружного вида внутри лаборатория была безупречна.

В первой комнате, оказавшейся кабинетом, стояли стол, большое кресло, несколько картотечных шкафов и охладитель для воды. Комната напротив ничем не отличалась от первой. Подставка для трубок подсказала мне, которая из них принадлежит Йорку. Пока ничего примечательного.

Дальше было что-то вроде кладовой. На стеллажах вдоль стен стояли сотни бутылочек с наклейками, содержавшими неизвестные мне химикалии. Я открыл нижнее отделение. Электрическая арматура, трубочки, непонятные медные змеевики, аккуратно расположенные на полках рядом с необычного вида деталями. На сей раз противоположная комната была совсем не такой. В одном углу припал к земле генератор, притулившись к трансформатору. В дверь вползали кабели, толщиной в запястье, проходили через оба агрегата и исчезали в стене. Похожие штучки я видел в некоторых из наших захолустных штатах, где до сих пор в ходу передвижной электрический стул. Их назначение поставило меня в тупик. Если Йорк занимался только воспитанием Растона, к чему вся эта техника? Или это было только ширмой для чего-то более важного?

Следующее помещение запутало все окончательно. Здесь царила роскошь. Мягкие кресла, семифутовый диван, еще одно кресло необычной извилистой формы, которое повторяло изгибы спины, выгибалось под коленями и оканчивалось мягкой подставкой для ног. Повсюду удобно расположенные подставки, полные журналов, как популярных, так и менее известных. Книги на иностранных языках покоились на дорогих нефритовых подпорках. В углу стояла радиола, а по обе стороны от нее — шкафчики с пластинками симфонической и поп-музыки. Напротив, в другом конце комнаты расположился рояль с оперными партитурами, наложенными на табурет. Остроумно сконструированная мебель могла превращаться в рисовальные мольберты и столики для чтения. В миниатюрном холодильнике помещалась бутылка ледяной воды и несколько запотевших стаканов. На лабораторном столе у стены стояло несколько чашек, подернутых желтыми пятнами какой-то бактериальной культуры. Рядом — микроскоп лучшей фирмы с двумя объективами.