Джеймс Чейз - Следов не оставлять

— Джо, все-таки я — великий детектив. Здорово я повернул дело со смертью этой шлюхи! Меня надо повысить. Видел бы ты лицо шефа, когда я подавал рапорт! Его словно по лбу стукнули.

Беглер знал Лепски не первый день, знал и о его способностях, но был уверен, что повышать его еще рановато. Лепски привык брать нахрапом, слишком любит работать на публику… как дать такому высокий пост?

— Тебе просто чертовски повезло. — Беглер остудил пыл товарища и закурил новую сигарету от окурка. — Но все равно ты с утра неплохо поработал. Не удивлюсь, если тебя покажут по телевизору в выпуске новостей.

Лепски просиял:

— Думаешь, покажут? Боже мой, да Кэрол просто умрет от счастья! Ну и дела! Меня — по телевизору! Соседи лопнут от зависти!

— А вдруг шеф сам решит покрасоваться на экране? — спросил Беглер с деланой серьезностью. — Ну, скажет, может быть: «по данным из рапорта…» и все. И никто не узнает, что dénouement [1] Здесь: расследование (фр). провел наш Шерлок Лепски!

Лепски вытаращил глаза:

— Чего-чего я провел?

— Dénouement.

— Это еще что?

— Французское слово. — Беглер был очень доволен собой. Однажды наткнувшись на это слово в книжке, он его запомнил и теперь употреблял к месту и не к месту, полагая, что неплохо обогатил свой скудноватый словарный запас.

— Не ломай голову, Том. Сержант и должен быть малость поумнее детектива второго класса.

Лепски недовольно покосился на Беглера:

— Ты что, смеяться надо мной вздумал?

— Кто? Я? Ничего подобного.

— Смотри у меня. — Лепски задумался, его лицо потемнело. — А ты ведь прав. Если кого и покажут по телевизору, то уж точно шефа. Вот жизнь! Я тут вкалываю…

Затрещал телефон. Беглер снял трубку, послушал и сказал:

— Ладно, кого-нибудь пришлем. Да, прямо сейчас.

Лепски подозрительно посмотрел на Беглера:

— Только не меня! Могу я наконец повести жену на пляж, черт возьми!

Беглер нарочито медленно обвел взглядом все пустые столы:

— По-моему, больше послать некого. Звонили из центральной больницы. Ольсен спрашивает, записывать ли ему показания Шермана, но ведь если он их запишет, там сам черт ногу сломит. Лучше ты этим займись. В «Геральд» про дело этого Шермана чуть ли не роман написали. Возьми с него показания, и редакция даст твой портрет на всю первую полосу.

Лепски так быстро вскочил, что опрокинул стул.

— Джо, ты прав! Поеду! Такого шанса упускать нельзя.

Беглер, усмехаясь, посмотрел вслед ретивому детективу и принялся разбирать ворох донесений на столе. Телефон затрещал снова. Беглер вздохнул и снял трубку. Пока он утешал пожилую взволнованную даму, у которой кошка застряла в дымоходе, Лепски, включив сирену, мчался на полной скорости в центральную больницу.

Детектив второго класса Густав Ольсен флиртовал в вестибюле с бойкой хорошенькой медсестрой. Сыщиком этот добродушный румяный гигант был никудышным, но в делах, где не требовалось особо шевелить мозгами, он был неплох. Лепски давным-давно решил, что у Ольсена чугунный лоб, однако при захвате преступника, особенно вооруженного, тот был незаменим.

Уже пять дней Ольсен сидел у кровати Алека Шермана, ведущего репортера «Парадиз геральд». Газета вовсю трубила о бездельниках из полиции, которые допускают, чтобы граждан, в частности известного журналиста, жестоко избивали. Статьи были ядовитые и требовали решительных мер. Террелл приставил Ольсена к лежащему без сознания репортеру, чтобы как-то потрафить газете, и сообщил, что начнет действовать, едва только Шерман заговорит.

Увидев Лепски, шагающего через вестибюль, Ольсен с сожалением вздохнул.

— Давай попозже, детка, — сказал он медсестре. — Работать надо. А потом мы с тобой сходим куда-нибудь поговорим…

Девушка увидела Лепски и подарила ему соблазнительную улыбку, но тот ее не заметил. Он думал о своем портрете на первой полосе «Геральд».

— Он может говорить? — спросил Лепски, пожав Ольсену руку.

— Он пришел в себя, — ответил Ольсен, — но я не стал с ним говорить до твоего приезда. Доктор дал пять минут, не больше. Парень еще очень плох.

Лепски похлопал его по плечу:

— Молодец. Иди к сестричке и предоставь дело мне.

Лепски знал Алека Шермана, впрочем, как и всех городских журналистов. Войдя в палату, видавший виды детектив был все же потрясен: на кровати лежала обмотанная бинтами мумия. Повязки закрывали лицо Шермана, лишь один глаз смотрел из сплошной белой маски. Лепски почувствовал, как в нем нарастает гнев.