Петер Рабе - Бенни. Пуля вместо отпуска. Исход - только смерть

Дженис приняла душ, всячески избегая попадания воды на волосы. Смыв мыло, она еще немного постояла под душем, ощущая, как горячие упругие струи приятно массируют кожу. Затем, вытеревшись, забеспокоилась о своем весе; вспомнила, что в двадцать она была сплошные кожа да кости; в тридцать — уже в теле, а теперь, пять лет спустя, пожалуй, самое оно. Да что думать обо всем этом? Она была высока, хорошо сложена, и — главное — это нравилось Феллу.

Дженис оделась, слегка подмазала губы, лишь затем, чтобы ее маленький ротик выглядел еще более живым. По привычке пробежалась пальцами по векам, выгнув кверху свои длинные ресницы, — в течение дня, как правило, она всем этим уже больше не занималась. Глаза у нее были ласковыми и теплыми. Ей нравились ее глаза именно за это, да и Феллу они такими были по душе.

Дженис спустилась по лестнице на нижний этаж: там, в больших комнатах, казалось прохладнее. Ее кофе уже ждал на столике у окна, выходящего на большой газон перед домом. Дождевальная установка была включена, и вокруг нее клубился искусственный туман, который выглядел странным на этом ярком солнце и на фоне кактусов вдоль подъездной дорожки. Дженис, оторвав взгляд от кактусов, не узнала большой автомобиль, припаркованный у фасада. Зажгла сигарету, затянулась и отпила глоток кофе. Так и сидела, слушая шаги Риты по выложенному плиткой холлу. Рита отвечала кому-то у двери:

— Нет, миссис Фелл еще не спускалась.

— Просто доложите ей, — послышался мужской голос, — что мое имя Саттерфилд.

— Но, мистер Саттерфилд…

— Вы что, не поняли — доложите!

Дженис поставила чашку и встала. Нет нужды ставить Риту в неловкое положение, она примет Саттерфилда с надеждой, что он не принес плохие вести.

— Доброе утро, мистер Саттерфилд! — Она открыла дверь и придерживала ее, как бы приглашая его зайти.

Тот суетливо заторопился — так, словно она могла в любой момент исчезнуть. Морщинки вокруг его скул задвигались, и он так ссутулился, сделав несколько шагов, будто хотел клюнуть женщину своим крючковатым носом. После того как закрылась дверь, Дженис взяла у Саттерфилда шляпу, стараясь сохранять спокойствие:

— Не хочешь ли кофе, Герб?

Он обернулся, его лицо выражало крайнее замешательство.

— Тебе не кажется, что существует более веская причина, нежели кофе, вынудившая меня пойти на риск и посетить этот дом?

— Не трать понапрасну свое красноречие, Герб. — Дженис уселась с отсутствующим видом.

— Ладно, где он? Что происходит? — В голосе Саттерфилда прорывалась злость.

— Герб, неужели ты думаешь, что я тоже не волнуюсь? — Ее напускного безразличия словно не бывало. Она быстро прикусила губу, стараясь выглядеть рассерженной. Так будет лучше: пусть она выглядит злой, как и сам Саттерфилд, чем выказать, насколько велико ее беспокойство за Фелла.

Но Саттерфилд даже не глянул на женщину. Он встал, чтобы убедиться, виден ли его автомобиль из окна.

— А сейчас выслушай меня, Дженис. — Обернувшись к ее стулу, он начал сгибать и разгибать в локтях руки. — У меня три секретарши, шесть телефонов и целый отдел «шестерок», чтобы бегать по моим поручениям. Но я явился сюда по своей инициативе. Ты когда-нибудь слышала о комиссаре полиции, наносящем визиты подобного рода?

— Да, слышала.

Он не ожидал, что она решится прервать его столь дерзким ответом, и это еще больше разозлило комиссара, доставив Дженис некоторое удовольствие. А тот высокомерно продолжал:

— У меня не один офис для приема посетителей. И по горло своих дел! Я также…

— Я это знаю, Герб, поверь.

— Могу я закончить?

Дженис тоже резко переменила тон:

— Переходи к делу, Герб. Нечего вешать мне лапшу на уши!

Саттерфилд и Дженис знали друг друга очень хорошо, поэтому он немедленно отреагировал:

— Хорошо. Где Фелл?

Дженис плотно сжала губы, потом, через мгновение, расслабилась и с расстановкой ответила:

— Тебе придется подождать, Герб.

— Ждать? Да ты представляешь, что он делает со мной? Не в моих привычках ждать вообще кого бы то ни было, а уж людей его сорта тем более! Когда я…

— Когда ты говоришь со мной о моем муже, — прервала Дженис, — то изволь, пожалуйста, следить за своими манерами так же, как ты это делаешь, разговаривая с другими. И даже больше, Герб.

Саттерфилд вздернул подбородок и впился взглядом в Дженис: он, казалось, на мгновение лишился дара речи. Затем более спокойно произнес:

— Сейчас я кое-что объясню тебе, Дженис. Он зависит от меня так же, как и я от него. Так где он?